Пришла утром - в голове молнии от бессонной ночи. Всю ночь зубрила, держалась на крепком чаем, почти чефире.
И сдавала последней, в коридоре на подоконнике еще доучивала. Зашла в кабинет уже никакая, с ног валюсь, еще чуть-чуть и в обморок грохнусь.
Видно, у них уже все решено было, квоту свою выполнили, набрали блатоту, а я так для проформы - не выгонять же. Женщина-экзаменатор говорит:
- Вы, Сергей Яковлевич, принимайте, а я пойду уже - чайник поставлю. И улыбается ему, мне показалось – заговорщицки.
Ну, тут я сразу и поняла: не будет мне никакого юридического. Домой придется в свою мухосрань побитой собакой ехать.
А он мне:
- Садитесь, Разумовская, берите билет.
Я села и на него глаз не могу поднять. Взяла билет, руки трясутся.
Готовьтесь, говорит. Полчаса вам на подготовку.
С трудом вчиталась в билет. Два вопроса знаю прекрасно, а вот по третьему не могу ничего вспомнить. В голове как будто ластиком стерли.
Не знаю, сколько там прошло - полчаса или час?
Позвал он меня отвечать.
Села, взяла себя в руки, ответила два вопроса без запинки. Старалась глаза не отводить. Еще в детстве прочла в одной умной книжке, что сильные люди не любят, когда им в глаза не смотрят. Вот я и смотрела. Глаза у него такие темно-серые, словно свинцовые. И сам представительный такой, виски седые, слушает внимательно, не перебивает.
- Хорошо, говорит, отвечайте на третий вопрос.
А я смотрю на него, пытаюсь хоть что-то вспомнить, хоть что-то сказать, и не могу.
И тут у меня слезы из глаз полились сами собой. А ведь никогда до этого не плакала, и сейчас никогда не плачу. Но тогда что-то во мне перевернулось. Как представила эту дорогу домой, эту жизнь без надежды.
Он черкнул что-то в экзаменационном листе и холодно так, равнодушно говорит:
- Идите, Разумовская, вы свободны.
Вышла я, в коридоре уже нет никого, все разошлись. Шаги мои эхом по пустому зданию раздаются.
Доплелась еле до выхода, а здесь свежий воздух, ветерок такой ласковый, деревья шумят, и лето… Я пока готовилась, ничего этого не замечала, а теперь вроде как все, некуда спешить. Села я прямо на ступеньки, посидела немного. А потом гляжу, а в ладони все еще лист экзаменационный зажат. Я его разгладила на коленке, взгляну, думаю, может, хотя бы тройку поставил - не двойку. Так не хотелось совсем уж с позором возвращаться.
Смотрю и глазам своим не верю! Он мне пятерку поставил! Представляешь?! Пятерку! Я вскочила и бегом по улице! Сама не знаю куда! Бегу, бегу, сердце колотится… Неужели, думаю, поступила? Неужели, поступила? Поступила… Через два дня списки вывесили, и моя фамилия значилась в числе пятнадцати зачисленных.