Но больше всего меня убивало то, что я втянул в это Кензи. Что показал ей свой мир. Она не должна была находиться здесь со мной, и я бы все на свете отдал, чтобы вытащить ее отсюда.
— Как думаешь, сколько они нас здесь продержат? — прошептала Кензи, нарушив молчание.
— Не знаю, — тихо ответил я. Грудь сдавила тяжесть.
Кензи потерла руки, проведя пальцами по синякам на коже, и у меня внутри все сжалось.
— Мы… мы же вернемся домой, да?
— Да. — Я полуобернулся к ней, вымучив улыбку. — Не волнуйся, мы выберемся отсюда. Ты и сама не заметишь, как окажешься дома. Тебя встретит сестренка, а отец, скорее всего, накричит за то, что тебя так долго не было, но они оба вздохнут от облегчения. И ты будешь звонить мне домой и рассказывать, что нового творится в школе, потому что мои родители, наверняка, посадят меня под замок и не выпустят из дома, пока мне не стукнет сороковник.
Это была «добрая» ложь, и мы оба это понимали, но я не мог сказать Кензи правду. Что я не знаю, вернемся ли мы домой, что никто понятия не имеет, где мы находимся, что прямо над нашими головами сидит огромная толпа жестоких, отчаявшихся фейри с их таинственной госпожой. Кейрана забрали, Анвил неизвестно где, а от человека, которого я искал, осталась пустая оболочка. Я провалился, рухнул на самое дно и утянул за собой Кензи, но не мог сказать ей, что надежды на спасение нет, пусть даже во мне ее не осталось, ни капли.
Поэтому я солгал. Сказал Кензи, что мы вернемся домой, и она ответила мне улыбкой, словно действительно в это поверила. Но затем по ее телу прошла дрожь, и маска спала. Подтянув колени к груди, Кензи обняла их руками и закрыла глаза.
— Мне страшно, — шепотом призналась она. И я больше не мог себя сдерживать.
Я притянул ее к себе, усадил на свои колени и обнял. Кензи прильнула ко мне, сжав в пальцах мою рубашку, и я крепко прижал ее к своей груди, чувствуя, как бешено стучат наши сердца.
— Прости меня, — прошептал я ей в волосы. — Я хотел защитить тебя от всего этого.
— Я знаю, — тихо отозвалась она. — И знаю, что ты считаешь себя виноватым, но это не так. — Она нежно прижала ладонь к моей щеке, и я прикрыл глаза. — Итан, ты замечательный, милый, потрясающий парень, и кажется, я… влюбилась в тебя. Но в жизни есть такие вещи, от которых ты не можешь меня защитить.
У меня перехватило дыхание. Сердце замерло на секунду, а потом забилось быстрее, чем раньше. Кензи пригнулась, спрятав смущенное лицо на моей груди. Мне очень хотелось сказать, что ей нечего стесняться, что оставить ее у меня не хватит сил, что она каким-то образом прошла через все барьеры в моей душе — возведенные мной стены, злость, постоянный страх, вину и презрение к самому себе, что, несмотря на то, что я пытался оттолкнуть ее и заставить ненавидеть меня, я уже не могу представить своей жизни без нее.