Так или иначе, но пришло время вмешаться. Благо Анна знала отличный способ справиться с трудностью. Она поговорила с Дьёрдем, написала несколько писем и стала ждать.
Замок Эчед, март 1571 года от Рождества Христова
В Эчед прибыл важный гость с многочисленной свитой. По этому поводу в замке пировали целый месяц. Рекою лилось ароматное вино, играли музыканты, гости и хозяева плясали до упаду. С ними веселился Иштван. Эржебету в пиршественные залы не пускали, слишком мала. Да она и не стремилась туда, пьяные люди казались ей неприятными, сбивчивые разговоры — глупыми, а танцы — смешными.
Одним ясным утром, когда воздух был влажен и чувствовалось в нем приближение весны, мать вошла к Эржебете. Следом за нею семенила череда служанок, которые на вытянутых руках несли дорогие наряды. Белоснежная шелковая рубаха, платье из тонкой светлой шерсти, расшитое золотыми нитями, атласная парта, усыпанная самоцветами, — так одевают девушку, которая становится невестой. Только вот ей очень рано…
Анна осталась в комнате, с грустной улыбкой наблюдала, как наряжают и причесывают дочь. Эржебета молчала, лишь беззвучно шевелила губами.
Когда сборы были окончены, Анна взяла дочь за руку, повела в малый зал. Там за столом, уставленным снедью, сидели отец и широкоплечий мужчина с черной бородой. У гостя были темные колючие глаза, смуглая, как у цыгана, кожа и большой горбатый нос. Мужчина то и дело подносил ко рту чеканный кубок. В комнате стоял душный запах винных паров.
Увидев Эржебету, человек долго молчал, смотрел оценивающе. Молчали и Дьёрдь с Анной. Эржебете не понравился пронзительный взгляд гостя — так смотрят на товар, прикидывая, не порчен ли. Вместо того чтобы глядеть в пол, как полагалось благовоспитанной барышне, она подняла глаза. Мужчина отпрянул — так странен сначала показался ему взгляд девочки. Потом расхохотался:
— Хороша! Вон какие глазищи… Да здорова ли? Бледна что-то.
— Здорова, — успокоил Дьёрдь, подмигивая. — А что бледна, так то порода и женские штучки.
— Негоже девушке из благородной семьи быть краснощекой, подобно крестьянке, — вмешалась Анна.
Гость согласно покивал и повторил:
— Но хороша…
Эржебета действительно была хороша — необычной, колдовской красотою. Каждый, кто видел ее впервые, поражался контрасту белой шелковистой кожи, иссиня-черных волос и бездонных глаз. Поначалу внешность девочки даже отпугивала, но потом на ее удивительное лицо хотелось смотреть еще и еще. Эта красота притягивала, манила и словно бы наводила морок.
Анна тайком вздохнула. Кажется, все сладилось. Она увела дочь из комнаты. Между тем гость с Дьёрдем пожали друг другу руки — сговор состоялся.