— Зачем вы ходите на кладбище? Зачем лишний раз травите себе душу?
— Мы прожили девятнадцать лет…
Рябинин вспомнил его слова:
— Вчера вы сказали, что любовь не важна…
— А вы знаете, что такое любовь? — почти насмешливо спросил он, видимо, и не рассчитывая на ответ. — Это когда рядом с тобой спит человек, а ты его видишь во сне. Да-да! Боишься расстаться с ним на время сна.
— Вы так… любили свою жену?
— Мы так любили друг друга. Есть дурацкая песня со словами: «Осторожно, любовь-любовь…» Мол, её надо оберегать. Да влюблённые горы могут своротить! По себе помню.
В его жарких словах что-то показалось Рябинину неточным. Да, «по себе помню». А почему не «по себе знаю»? Разве он говорит о далёком прошлом? Впрочем, у любви столько оттенков, сколько прожитых лет.
— Когда она уезжала, знаете, что я делал? Бежал с вокзала домой. Она была дома.
— Как дома? — не понял Рябинин.
— Вещи её дома, фотографии её, запах её…
Слежевский схватил погудывающий чайник и влил свежего кипятку в чашку следователя со странной силой — едкие брызги мелко блеснули на жёлтом дереве. Заварку он вливал после, уже спокойнее.
— Спросите меня, что я тогда делал?
Чуть выпуклые глаза Слежевского смотрели без тени иронии. Тонкие губы и почти впалые щёки были недвижно-крепки, лишь усики дрожали почти неприметным тиком.
— Ну, и что вы тогда делали? — улыбнулся Рябинин.
— Я был с Анной. Для меня тогда впервые открылась примитивнейшая тайна — счастье быть рядом с человеком. Не работать вместе, не общаться, не говорить… А просто ощущать его рядом и наслаждаться этим. «Что ты делал? Я был с близким человеком. Да, но что ты делал? Я был с близким человеком!» Вы меня понимаете?
Рябинин кивнул. Следователю нужно знать право и текущее законодательство, криминалистику и достижения современной науки, жизнь и свои профессиональные тонкости… Но прежде всего нужно знать человека. А уж как ты его познаешь — наукой ли, опытом, интуицией — твоё дело. Следствие — это человековедение. Поэтому Рябинин кивнул уверенно.
— Мы днями сидели друг с другом молча. Как два живых истукана. И нам было так хорошо, как никогда не бывало. Что же такое любовь? — в который раз спросил он.
Рябинин промолчал, догадавшись, что его ответы Слежевскому не очень и нужны.
— Любовь — это интуиция. Половое влечение плюс интуиция. Поэтому мы и молчали. Слова были ни к чему. Мы понимали друг друга даже без взглядов, без движений, без намёков…
Рябинин допил вторую чашку. Слежевский опять схватил чайник с непонятной силой, но теперь следователь увернулся от едких брызг.