Её взгляды находили и настигали его, когда он не ждал, и смотрела она иногда почему-то с тоской, жадно и недоверчиво… Ей мало было того, что они постоянно оставались на связи, чувствовали, дышали и жили в унисон — она старалась как можно чаще оказываться рядом, прижаться, прильнуть, дотронуться рукой… Он, само собой, и не противился… На вопросы же она отвечала странно:
«Я тоскую о тебе, даже когда ты рядом. Мне тебя не хватает, даже когда я обнимаю тебя. Вечно мне кажется, что вот сейчас ты растаешь, исчезнешь прямо из моих рук… что не бывает так хорошо — и чтоб навсегда! — и судорожно вжималась в него лицом… — Не оставляй меня! Никогда не оставляй!»
— Я — растаю?! — с болезненной нежностью обхватывая её худенькое тельце, весело возмущался он. — Вот такой здоровенный бугай — и исчезну? Как утренний туман, да? Я похож на сон? Бредишь, госпожа моя… А вот так — я более материален?… Или вот так?… — он щекотал её или принимался покусывать и бродить губами по самым нежным местечкам, и она вскоре забывала о своих невнятных опасениях и страхах… Но от её страхов у него самого где-то глубоко-глубоко в груди всё-таки поселился нетающий холодок, который ему пока удавалось надёжно от неё прятать… И который так хорошо сочетался с его «сторожем».
В общем, неудивительно, что Джея накрывало даже на таком удалении…
Три дня?… На Джея накатило гораздо раньше.
Тем же вечером он жалобно протянул:
— Ребята… а вы меня ещё долго игнорировать намерены?
— Мм…? Ты о чём? — посмотрел на него Бен. Потом взглянул в небо, на восходящую луну. И тут же понял: Джей «оглох». — Эх, бедолага… значит, всё-таки не миновало тебя. Однако это не мы тебя игнорируем — мы не настолько жестоки. Это просто ты нас не слышишь. Пройдёт, пройдёт… Только держись поблизости, так будет полегче.
Держаться поблизости Джей согласился сразу и выполнял это предложение буквально: разве что руками за Бена не хватался. Хотя и очень хотелось.
Бен «запер» его в доме, где передал под опеку Миль. Прекрасно понимая, насколько Джею сейчас не по себе, Миль подавила свою нелюбовь к прикосновениям и устроилась с рисованием к нему поближе, чтобы то и дело касаться его руки, встрёпывать и поглаживать его волосы, приносить что-нибудь вкусное, просто сидеть рядом и с улыбкой смотреть в глаза… В общем, не давать ему почувствовать себя оторванным и покинутым.
И против воли вспоминалось, как это состояние впервые настигло её саму…
…Луна от ночи к ночи исправно толстела, и однажды под вечер всплыла над горизонтом идеально круглая и оранжевая, как гигантский диковинный фрукт. Миль посмотрела на неё и покачала головой: всё-таки она тут у них ненормально здоровенная, и выглядит не плоской, а выпуклой и тяжёлой… И настолько близкой, что мнилось — протяни руку и достанешь… Зыбкая дорожка, протянувшаяся от неё до самого берега, маня и играя бликами, звала ступить на свою бликующую лёгкую поверхность и устремиться вдаль, неведомо куда… обещая, что выдержит, не раздастся под ногами, и приведёт… обязательно приведёт… неважно, куда — куда угодно душе, а душа-то знает, куда ей надо… И хотелось поверить этим обещаниям и уступить этому зову… лишь бы унялась эта крупная, до ломоты, дрожь в суставах… угасла бы эта потребность двигаться, бежать в неведомые пределы…