— Угадай, кто у нас в гостях?
«Хорнсруд!» — хотел он воскликнуть, а уж сам Микаель заполнил дверь своей огромной фигурой. Головой упираясь в притолоку, стоял он, огромный, длинноногий, такой близкий сейчас Хорнсруд, со своим плоским лапландским лицом, льдисто-голубоватыми, с большими зрачками глазами, улыбался и протягивал к нему руки.
— Какими судьбами, Микаель?
— Очень просто. Узнал, что ты здесь, и решил навестить.
— От кого же ты узнал?
— От Кьерульфа. Он написал мне.
— Ты знаком с Кьерульфом?
— Более того. Старик — мой дальний родственник.
Вот как все просто объяснилось: учитель хотел сделать ему сюрприз. «Ну, тогда не стану их разочаровывать, притворюсь, что не узнал вчера Микаеля».
— Ну, рассказывай, Микаель! Ведь мы тут словно отрезанные от всего мира. Что слышно в Осло? Правда, что Танген…
— Снюхался с гитлеровцами? — Холодная, недобрая синева наплыла на сузившиеся зрачки Хорнсруда, придав его плоскому, немного бабьему лицу жесткое выражение.
— Танген всегда был спринтером. У него короткое дыхание.
— Слишком короткое!
— А ты считаешь, это не может длиться долго?
— Есть хорошая норвежская пословица: все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать.
— К сожалению, мы с тобой не можем ждать.
— Ты так думаешь? — Ивару почудилась нотка насмешки в тоне, каким Хорнсруд произнес эти простые слова.
— Конечно, — сказал он, — мы с тобой никуда уже не будем годиться.
— А тебя это очень волнует? Сейчас вот, когда кругом такое… Очень тебя волнует, что ты не сможешь ставить рекорды?
— Да! — с силой произнес Ивар. Он встал и, подойдя к Хорнсруду, положил ему руку на плечо, — Послушай, Микаель, ведь мы с тобой не какие-нибудь сопляки. Мы-то знаем, чего это стоит!.. Отдаешь всего себя со всеми потрохами. Отказываешь себе во всем. Семья, жена — все проходит мимо, вся жизнь, как сон, мимо… У меня отец умер в зиму перед войной, — я не видел, как его опустили в землю, потому что в Давосе начинались состязания… Да ты и сам знаешь… К чему все это было? К чему?..
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Только вот Танген может выступать, может поехать и в Швецию, и в Финляндию, хоть к черту. Он сохранит себя, Микаель!
— А ты поцелуйся с гитлеровцами, может, тоже сохранишься.
Лицо Ивара затекло тяжелой темной кровью.
— Пошел ты к черту! — Он резко снял руку с плеча Хорнсруда, прошелся по комнате и бессильно опустился на кушетку.
— Брось, Ивар, я пошутил.
— Уж и пожаловаться нельзя! — Смешная, детски-обиженная нотка прозвучала в голосе Ивара.
— Брось, Ивар, — кротко и серьезно повторил Хорнсруд. — Я же знаю, что ты настоящий. Потому я и приехал. — Голос Микаеля зазвучал торжественно. — Вот тебе мое предложение: неофициальное первенство мира на льду Хардвичского озера. Судейская коллегия: учитель Кьерульф. Наставник юношества, он образец беспристрастия. Участники соревнования: чемпион мира тысяча девятьсот тридцать девятого года Микаель Хорнсруд и эксчемпион мира Ивар Стенерсен.