— Вот бы нам, — мечтательно подхватил Сарыев, — две-три матки и жеребчика! Мы бы такую конеферму развернули! Эх! А что, может, поехать к Поселкову?
— Не даст! Курбан нас с плохой славой связал.
На лице Сарыева застыло напряжение мысли. Казалось, он ищет в уме какой-то веский довод и не может найти его.
— Э, стоячая вода плесенью покрывается! — решительно изрек Сарыев. — Еду!
Через несколько минут он уже проскакал по колхозной улице. Чары с надеждой глядел ему вслед…
— Что, лошадей?! — закричал Поселков, и его рябоватое крупное лицо затекло кровью. — Не жирно ли для «Зари» таких красавиц? Не держатся у вас лошади…
— То не наша вина — Курбана…
— Курбан не один в колхозе!
— Пастух плох — стадо паршивеет…
— Курбан не все разбазарил, — хмуро отозвался Поселков. — Да и я вот помог вернуть Мелекуша. Почему не видать ваших коней на скачках?
— От беготни козел джейраном не станет, — уклончиво сказал Сарыев.
Но Поселков недаром прожил в Туркмении десять лет.
— Плохое скрывай, а хорошее не зарывай. Мы помогаем тому, кто и сам борется.
Нет, с этим человеком на пословицах далеко не уедешь…
— Дай нам коней! — почти выкрикнул Сарыев со сдержанной страстью.
— Покажи себя. — Поселков посмотрел на смуглое серьезное лицо Сарыева, с упрямой складкой между густыми бровями, и в глазах его мелькнул лукавый огонек.
— Возьмете приз на скачках — дам вам коней, — сказал он.
…И все-таки Сарыев не спешил. Только в ноябре, незадолго перед закрытием сезона, решило правление «Зари» выставить коней на больших воскресных скачках в Ашхабаде.
3
Скачки в Туркмении! Веселый поединок, где колхозы и конезаводы перед лицом народа утверждают свое трудовое достоинство. Недаром здесь спорят на тельпеки — проигрыш не убыток, символ: проигравший уходит с непокрытой головой. Обычно каждый колхозник ставит на коней своего колхоза, и если солнце жжет его маковку, то сердце его жжет молчаливый упрек: ты плохо работал.
Огромное поле ашхабадского ипподрома клубилось золотистой пылью. На внутреннем круге, обведенном скаковой дорожкой, было особенно шумно и суматошно. Здесь располагались станы колхозов, участвующих в скачках. Сновали объездчики, наездники, тренеры, выделявшиеся праздничными тельпеками.
Вились бледно-голубые дымки костров, расположенных вблизи станов, запах плова проникал даже за изгородь, на трибуны.
Объездчики проваживали коней. Толстые войлочные попоны окутывали спины, шеи, головы коней. И когда объявляли заезд, конь выходил из попоны во всей своей трепетной красе, как бабочка из кокона.
Здесь царило полное равенство возрастов: старый наездник Бердыев уважался наравне с маленьким Кара, пятнадцатилетним подростком; пожилой кривоногий Гельды, без перерыва сосущий мятую папироску, — наравне с двадцатилетним стройным наездником 21-го завода в щеголеватом белом костюме и хромовых сапогах. Все они были мастерами своего дела, и если Гельды насчитывал больше побед, чем другие, то дело заключалось не столько в его безукоризненном мастерстве, сколько в том, что он скакал на конях бахарского колхоза, лучших в республике.