Распахивает дверцы и выдвигает ящички.
— Вам придется навести здесь порядок, — говорит он. — Иначе Дороти не вернет залог. Она просто помешалась на чистоте. — Это он сообщает холодильнику и морозильной камере. — Даже бутылку с кетчупом нельзя оставлять. Всегда считал это глупостью несусветной. Кетчуп же не портится.
Он открывает шкафчик, берет простыни, которые я сложила, встряхивает их:
— Я всегда трясу простыни. Просто чтобы убедиться — не забыл ли чего. Например, носок или трусы. Или еще что-нибудь.
Джефф открывает прикроватную тумбочку, заглядывает в ее нутро, опустившись на колени.
— А вы неплохо потрудились, — наконец заявляет он, поднимаясь с улыбкой и вытирая ладони о джинсы. — Вычищено идеально.
Джефф осматривает меня с головы до ног и спрашивает:
— Где они, детка?
— О чем вы?
— О бабках. — Он пожимает плечами. — Не злите меня. Они нам очень нужны.
Грета молчит за моей спиной.
— У меня долларов двадцать…
— Врете. Вы за все платите наликом, даже за аренду. Грета видела у вас целую кучу денег. Отдайте их нам, и можете убираться восвояси. Надеюсь, мы больше не увидим друг друга.
— Я заявлю в полицию.
— Да пожалуйста. — Джефф ждет, скрестив руки на груди и спрятав пальцы под мышками.
— У тебя очки фальшивые, — говорит Грета. — Простые стекла.
Я не отвечаю, пристально глядя на нее и надеясь, что она одумается. Эта парочка выглядит слегка взвинченной, в любой миг они могут заявить, что разыграли меня, и мы вместе весело посмеемся, и каждый при этом будет знать, что притворяется.
— У тебя волосы отросли. Корни у них светлые, гораздо симпатичнее, чем этот сусличий цвет. Кстати, стрижка ужасная, — заявляет Грета. — Ты прячешься. Не знаю, от парня или еще от кого, но в полицию не пойдешь. Так что отдай деньги.
— Это Джефф тебя подговорил?
— Это я подговорила Джеффа.
— Выпустите меня! — Я шагаю к двери.
— Сначала деньги, — заступает дорогу Грета.
Я пытаюсь схватиться за ручку, но Грета толкает меня к стене, одной рукой хватает за лицо, а другой задирает платье и вцепляется в денежный пояс.
— Не надо, Грета! Прекрати! Я серьезно.
Ее горячая соленая ладонь распластана по моему лицу, зажимая нос; один из ногтей раздирает веко. От толчка я бьюсь головой о стену и прикусываю кончик языка. Но мы не издаем ни звука.
Я отчаянно цепляюсь за пояс, но не могу бороться, поскольку слезы заливают глаза. Вскоре Грета разжимает мои пальцы, оставив болезненные царапины на суставах. Снова толкает меня, расстегивает молнию и вытаскивает деньги.
— Оба-на! — восклицает она. — Да здесь же… — Грета считает. — Больше тысячи — две или три! Срань господня! Подруга, ты что, банк ограбила?