Потом мы ехали в Миссури по дороге среди холмов, пока я не разглядела за стволами деревьев сверкающую гладь озера Хэннафан. Дези, живущему с семьей в Сент-Луисе, нравится думать, что эта местность освоена в те же времена, что и Восточное побережье, но он заблуждается. Озеро Хэннафан названо так не в честь государственного деятеля девятнадцатого столетия или героя Гражданской войны. Это искусственный водоем, вырытый в 2002 году маслопромышленником Майком Хэннафаном, которому понадобилось незаконно избавляться от токсичных отходов. Негодующая общественность пытается подыскать для озера новое название. Слово «Коллингс», уверена, всплывало не раз.
Однако ни превосходно спланированный водоем, по которому можно лишь плавать под парусом, но не с мотором, ни грандиозный прибрежный особняк — швейцарское шато, но в американских размерах, — не покорили меня. В этом и заключается извечная проблема Дези. Как по мне, будь ты хоть тысячу раз миссурийцем, не следует делать вид, будто озеро Коллингс — это озеро Комо.
Он облокотился о крышу «ягуара» и замер, рассматривая дом, так что и я вынуждена была постоять и полюбоваться.
— Мы заказали его по образу и подобию чудного крошечного шале, где жили с мамой в Бринзерси, — говорит Дези. — Единственное, без чего пришлось обойтись, — это горы на заднем плане.
«Серьезный минус», — думаю я, но кладу ладонь ему на запястье, будто желаю сказать: покажи мне дом изнутри, он наверняка восхитителен.
Дези проводит для меня бесплатную экскурсию, похохатывая при этом над словом «бесплатная». Кухня, размером с добрый собор, вся из гранита и хрома, гостиная — с двумя каминами и дверью, ведущей на открытую площадку (на Среднем Западе это называют палубой), с видом на озеро и лес. Развлекательный комплекс в подвале — бильярдный стол, дартс, стереосистема, небольшой бар — с выходом еще на одну площадку, которую местные именуют второй палубой. Тут же сауна и винный погребок. На верхнем этаже пять спален. Из них вторая по величине переходит полностью в мое распоряжение.
— Я все здесь перекрасил, — заявил он. — Знаю, что ты любишь цвет пыльной розы.
Я никогда не любила цвет пыльной розы… Ну разве что в школе последний раз.
— Ты такой милый, Дези, спасибо тебе, — улыбаюсь я, стараясь изобразить совершенную искренность.
Благодарить людей мне очень тяжело. Чаще я вообще об этом забываю. Люди выполняют свои обязанности, а потом ждут от тебя высокую оценку сделанному — как обслуга в кафе-мороженых, выставляющая на столики стаканчики для чаевых.
Дези реагирует на похвалу как кот на почесывание, разве что спину не выгибает. Ну, с меня не убудет.