— Кончена скучнейшая процедура, или около того! — заметил Томье.
— Да, время продвигается. Не знаете ли, где мой муж?
— С Превенкьером в саду.
— А мадемуазель Превенкьер?
— Под крылышком госпожи де Ретиф, которая для этого случая преобразилась в няньку.
— Не говорите глупостей! А как вы находите ее, эту малютку Превенкьер?
— Довольно милой.
— Вы с нею разговаривали?
— Ровно пять минут.
— Она умна?
— Может быть.
— Я видела ее только мельком. Она не изменилась с тех пор, как жила в Блуа. Как вы думаете, она нас узнала?
— На это я могу ответить вам в положительном смысле.
— Почему?
— Потому что, как только отец представил меня ей, она тотчас намекнула на нашу первую встречу. Эта девушка, по-видимому, нисколько не стыдится своей тогдашней профессии, По крайней мере, она говорила о ней весело и с чувством. Отсюда я заключил, что мадемуазель Превенкьер неглупая особа.
После минутного молчания госпожа Леглиз сказала с оттенком грусти:
— Сколько событий с тех пор! А между тем прошло всего два года.
— Вы сожалеете о них?
Она подняла глаза, посмотрела на Томье с выражением влюбленного раздумья и спросила, не отвечая на вопрос:
— Любите ли вы меня так же, как тогда?
— Гораздо больше!
Он взял ее под руку, она прижалась к нему, слегка дрожа, и промолвила:
— Тогда я не жалею пи о чем.
Как в зрительном зале после спектакля, толпа гостей стала быстро расходиться; в каких-нибудь несколько минут большая часть публики исчезла, и в гостиной, в саду, в буфетном киоске, вокруг оркестра остались только ближайшие знакомые Леглизов. Человек пятьдесят мужчин и дам разбрелись, кто куда хотел; одни сидели вокруг лужайки у цветочных клумб, другие перед бассейном, где лебеди обрели свою прежнюю безмятежность. Госпожа Леглиз и Томье любовались с террасы этим окончанием блестящей garden-partu; они освободились теперь от всех забот и могли насладиться прелестью весеннего дня.
Заходящее солнце румянило деревья с их нежной молодой зеленью и обращало воду бассейна в золотое зеркало. Буасси и Лермилье стояли тут же, невдалеке от хозяйки. По аллее шли, разговаривая между собою, госпожа де Ретиф и мадемуазель Роза с Маршруа и Превенкьером. Леглиз замешкался в группе дам, которые назывались в интимном кружке «домашними увеселительницами»; среди них первое место занимали; госпожи Варгас, де Рово и Тонелэ. Муж последней, с фотографическим аппаратом на шее, суетливый, взволнованный, делал моментальные снимки с последних гостей. Вдруг, после короткого препирательства с Леглизом, госпожа Тонелэ влезла на каменную скамью и кокетливым жестом приподняла юбку, обнаруживая пару изящных ножек, обтянутых чулками светло-коричневого цвета и обутых в черные лакированные туфельки. Потом она спрыгнула на песок и вернулась почти бегом к своим приятельницам на террасе, хохоча, как сумасшедшая.