— А много ли ты, Володя, крепостей построил? Торговых трактов проложил и новых ярмарок основал? Деревень сколько и сел? С туземными кочевниками воевал? Земли за государством Российским закреплял? — вспыхнул глазами Никса, и повысил голос. — А вот наш спаситель всего за полгода все это успел. И крепость на границе с Циньской державой построил, и с туземцами сражался, и казаков там расселял. Теперь еще тракт туда строит, посольства посылает и торговлю с Китаем начинает. На него доносы в жандармерии уже мешками считают! А он теперь знаете чего хочет? Он теперь в своей глуши железо делать хочет и рельсы тянуть. И железную дорогу! Иной за всю жизнь столько дел не сотворит, а этот… спаситель – за полгода! А через два? Через пять лет? Он что? Царем Сибирским себя объявит?
Мещерский, быстрым хорьком, метнулся к журнальному столику, и торопясь и проливая, набулькал наследнику в пустой бокал вина. Никса, только почувствовав изменение веса, потянул напиток к губам. По подбородку стекла тонюсенькая струйка похожей на кровь жидкости и добавила к пятнам на рубашке еще несколько.
— Скажите, Герман, — обратился Николай ко мне, уняв волнение. — Вы хотите править?
— Нет, ваше императорское высочество.
— Чего же вы хотите? К чему все это? Суета эта с заговорами и моей болезнью, к чему? Скажите. Мы с Сашей все для вас сделать готовы. Министром хотите? Саша в ноги папа упадет и быть вам министром… Упадешь, Саша?
— Упаду, — прогудел младший брат и побледнел. Он был взволнован не меньше Никсы.
— И мама упадет. И я – тоже. государь – добрейшей души человек. Он согласится. Хотите?
— Нет, ваше высочество. Не хочу. Отпустите меня в Томск. Мне там надо быть. Мне там хорошо, — три подряд выпитых бокала вина, что ли в голову, наконец, ударили. Или каким-то образом цесаревичу удалось меня хорошенечко напугать. Только говорить получалось вот так. Отрывисто. Мешая немецкие, русские и французские слова. И жалобно как-то.
— Да ложь это все! — крикнул, приподымаясь на локте Мещерский. — Капризничает, мнется, как институтка! Дай ему чин, государь. Они все этого хотят. Немчура! Чинов да орденов!
— Подам в отставку, — пожал я плечами. Я, конечно же, хотел воспользоваться положением спасителя наследника, чего уж там скрывать! Но в тот момент сама мысль получить высокий чин и переехать в столицу, меня пугала до жути. А особенно – получить из рук цесаревича. Показалось это неправильным. Бесчестным.
— И что станете делать? — с заметным акцентом, но, тем не менее, на хорошем русском, поинтересовался Коля, герцог Лейхтенбергский.