Ночью над морем пронёсся сильный шквал, который далеко отшвырнул бриг «Орфей» от «Штандарта». Кляня погоду, капитан-лейтенант Сахновский всю ночь провёл наверху, и мысли его были сосредоточены только на одном — скорее прийти в Сизополь.
Будь ветер попутным — и ещё того же четырнадцатого числа вся русская эскадра бросилась бы в погоню за турецкой и попыталась бы отрезать её от Босфора. Казарский продолжал игру — уходя с «Орфеем», они видели, как два адмиральских корабля погнались за «Меркурием» и как бриг стал уводить их на север. Это было как раз то что нужно — турки увлеклись погоней! И будь эти проклятые ветры попутными, судьба турецкого флота была бы поставлена на карту. Пока же на карту была поставлена судьба «Меркурия». После полудня, когда и «Меркурий» и турецкая эскадра растаяли на горизонте, послышалась пушечная стрельба и стало ясно, что «Меркурию» не удалось избежать боя.
По редким выстрелам они догадались, что турки бьют погонными пушками. Затем стрельба участилась. И хотя каждый крейсер сейчас делал то, что ему надлежало делать по предписанию, и Сахновского, капитана «Штандарта», и Колтовского, капитана «Орфея», мучило одно и то же чувство вины перед Казарским. Они словно бы уходили, бросив товарища в беде, словно сами обрекали «Меркурий» на погибель. Единственно, что хотелось каждому из них, это поменяться местами с «Меркурием», но жребий выпал ему, тихоходному бригу. Ходи он с такой же скоростью, и они втроём уходили бы сейчас от погони, завлекая капудан-пашу к Сизополю.
Да, «Меркурий» был обречён. И, понимая это, они не тешили себя мыслью, что Казарскому удастся оторваться от неприятеля.
Глухие, далёкие залпы, которые всё ещё настигали их, свидетельствовали, что бой всё ещё идёт. Но где-то после пяти часов всё смолкло, и капитан-лейтенант Сахновский первым снял фуражку.
Он распорядился в знак траура приспустить флаг. И на «Орфее» сделали то же самое.
Ветер… Как нужен был сейчас попутный ветер! Тот самый ветер, который затруднит возвращение турецкой эскадры, а их домчит до Сизополя…
Но такого ветра не было.
Ночью же над морем пронёсся сильный шквал, который далеко раскидал фрегат и бриг.
Сизопольский маяк открылся на рассвете. «Штандарт» держал все паруса, но ночной бриз, который пришёл на смену шквалу, угасал с каждой минутой.
Штиль наступил, когда «Штандарт» находился уже на виду Сизополя. Понимая всю бессмысленность своей затеи, Сахновский распорядился поднять сигнал, уведомляющий, что турецкий флот находится в море. Грейговский «Париж» ответил: «Ясно вижу». Новый набор сигнальных флагов возвестил, что капитан «Штандарта» должен прибыть на «Париж».