Но едва певица собиралась перейти ко второму куплету, Искра уже играл мелодию на скрипке, а его спутник былых времен, седой отец, вторил ему на волынке, и парни, подхватив девиц, пускались в пляс.
Того же Искра добивался и от своих учеников, в настоящую минуту от Кубы Конопикова, румяного толстощекого рябоватого парнишки лет шестнадцати. Куба был из начинающих, и Искра еще не посвятил его во все тайны волынки: он пищал только на «передке». Умолкнув по знаку Искры, Куба стоял и ждал, что скажет сидящий на лавке учитель.
— Слушай, Куба, я спою тебе еще одну песню, а ты подберешь ее. Знаешь, эту — «Наш священник хорошо говорит проповеди», — и учитель запел.
Куба взялся было за волынку, но Искра остановил его.
— Эге, никак сюда Козина идет. Ну, беги домой! Завтра приходи об эту пору.
Куба не заставил себя долго просить и оказался за дверью. Искра, поднявшись с лавки, смотрел в окно, поджидая гостя.
Что-то зашуршало на печи. На жестком ложе приподнялся и сел неподвижно лежавший до сих пор старик с длинными седыми волосами. Это был отец Искры, слепой и, видимо, больной, потому что он сильно закашлялся и, тяжело дыша, сказал:
— Козина к нам? Так рано? Небось случилось что?
— Не знаю, отец. Да, может, он вовсе и не к нам, а только мимо идет.
Со двора послышались голоса. Дорла, перегнувшись через перила балкончика, разговаривала с Козиной. Дома ли Искра, спрашивал Козина. А Искра уже стоял на пороге и, улыбаясь, приглашал гостя в дом. Впрочем, он не очень зазывал его; он хорошо знал Козину и сразу прочел по его лицу, что тот не просто зашел мимоходом, но хочет сообщить ему что-то по секрету.
— Если ты в лес, я малость провожу тебя… — предложил волынщик.
— Да, хочу поглядеть, много ли наворотила буря. Искра сходил в горницу за шапкой и направился к лесу, не обращая внимания на недовольство Дорлы, которая тем временем спустилась через чердак в сени.
— Вот так всегда! И сам вечно шляется, а если в кои-то веки забредет человек, так и его уводит с собой! Козина хотел уже в дом зайти…
Так, войдя в горницу, жаловалась Дорла старому свекру в ответ на его вопрос о Козине. Услыхав, что гость уже ушел, старик снова молча улегся. На лице его отразилось разочарование. Он был рад каждому, кому случалось заглянуть в одинокую усадьбу, так как всякое посещение означало для него возможность кое-как скоротать несколько минут мучительного, вследствие слепоты кажущегося бесконечным времени; но особенно радовался он молодому Козине, которому лет десять тому назад довелось быть его заступником и спасителем.