…но не стал даже пробовать.
— Всё кончено, Коль, — сухо отозвался Зимин. — Разве могут стать друзьями те, кто, как оказалось, никогда и не был ими в действительности. Я знал совершенно другого тебя, маску, а ты даже и не пытался узнать меня. Забавно, правда?
А сердце всё же защемило. Ник понимал, что в какой-то момент в провальной дружбе стоит поставить точку, но всё же слова давались с трудом. Барабин долгое время занимал почётное место в жизни Ника, выдирать его из души было неприятно, потому что получалось лишь с мясом.
Только вот стоит когда-то поменять всё и… освободиться.
— Ха-ха, не дури, Ники, — ворчливо отозвался Барабин. — Да мы знаем друг друга как облупленных!
— Да, конечно, знаем, — усмехнулся парень. — Я надеюсь, хоть что-то действительно о тебе знал, бытовое, например. Любимый цвет — рыжий, фрукт — ананас, любимые глаза у девушек — зелёные, пицца — с оливками и курицей…
— Ну вот, видишь же, — заржал Коля. — Идеально знаешь.
— А мой любимый цвет? — Никита фыркнул.
Они так и стояли на крыльце института, перепираясь. Хорошо, что никого не было рядом — ребята слишком задержались. Однако, если честно, Зимину хотелось, чтобы их кто-либо прервал, хотелось не слышать ответов.
— Эмм… красный? — Коля довольно долго думал, вопрос застал его врасплох.
— Нет, синий. А фрукт?
— Чёрт, Зимин, я тебе не матушка, чтобы такое знать! — зло.
— Великолепно! Тогда более личное? Как зовут мою маму?
Ник прекрасно понимал, что бывший друг не ответит, но вопрос задал. Почему? Наверное, чтобы просто был стимул всё же переступить через черту к новому витку жизни. Или чтобы освободить место в жизни для другого человечка.
— Лена? Анна? — запаниковал Барабин.
— Светлана Валерьевна, Коль. Только вот ты, оказывается, считал её "чёртовой бабой, которая во всём меня ограничивает".
Барабин вроде бы хотел сказать что-то в ответ, но Никита даже слушать его не стал. Сейчас у него был тот человечек, который мог занять важное, но пустующее место в жизни. Нужно было только удержать её…
— Привет, — улыбнулся Ник незримой собеседнице, когда та, наконец, ответила на его звонок. — Нет-нет, Соф, ничего не случилось, просто домой иду, скучно. Ага, поздновато, но вот пришлось задержаться… Кстати, просто спросить хотел. А ты знаешь, какой у меня цвет любимый? Да ну тебя, просто интересно!
— Синий, да? — осторожно отозвалась Разина.
— Ага, а у тебя — лиловый, — тихо произнёс Никита в ответ.
До дачи Демидовой нас по доброте душевной пообещал подкинуть двоюродный братец Никиты. Так что тридцать первого числа в назначенное время я стояла в коридоре, ожидая звонка от Зимина, что машина подъехала, и пыталась успокоиться, активно обмахиваясь руками. Ухищрения не помогали — воздуха всё равно совершенно не хватало, и казалось, будто одежда меня душит, хотя выбранный на пару с Ником костюм был довольно удобен.