Откинувшись на мягкую спинку сиденья, я прикрыл глаза. Старая рана ныла, а новая отчаянно болела. Я чувствовал себя слабым, чудовищно слабым и, видимо, впал в обморочное состояние; голос Марты внезапно вырвал меня из мучительного сна, в котором старик фон Клаузен, вооружившись острым секачом, пытался зарубить меня. Охваченный бешеной яростью, я вырвал у него секач и уже собирался снести ему голову, но тут голос Марты сумел прорваться в мой затуманенный мозг:
— Мы приехали.
Я вздрогнул. Приехали? Куда?
— Мы возле банка. Туда я пойду одна. Ты подождешь меня в машине. У тебя слишком подозрительный вид, чтобы появляться в банке.
Я было запротестовал, но, взглянув в зеркало заднего вида, понял, что Марта права. Лицо заросло щетиной, глаза ввалились, под ними синие круги, а на воротничке рубашки пятна засохшей крови. Этак служба безопасности банка поднимет тревогу. Я вжался в сиденье, подняв воротник пальто и сжимая в кармане теплую рукоятку «беретты». Прежде чем вылезти из машины, Марта провела мне по затылку кончиками пальцев. Я наблюдал, как она поднимается по ступенькам банка; в меховом манто Марта выглядела свежей и цветущей, как будто не провела бессонную ночь около трупов. Портье восхищенно обернулся ей вслед. Марта всегда производит такое впечатление на мужчин. Помню, как давным-давно, в самом начале, она по-особенному посмотрела на меня, и я почувствовал себя точно мышь в лапах у пантеры.
Солнце скрылось. Заморосил дождик. Прохожих стало больше, они шли с деловым видом; в основном это были мужчины в костюмах-тройках и с кейс-атташе. Я хотел есть, пить и вообще чувствовал себя скверно. Если мне удастся смыться на юг, месяца три я ничего не буду делать, только спать, купаться да наслаждаться провансальской кухней. Казалось, приятный запах чеснока, ямайского перца и цветов кабачка в тесте заполнил всю кабину. Я помассировал живот. Господи, чего там Марта застряла? Я глянул на часы. Она ушла девятнадцать минут назад. Уж не подстроил ли нам Ланцманн ловушку? А вдруг как Марта сейчас выйдет под конвоем усмехающегося Маленуа? Я уже стал нервничать. Мне казалось, что прохожие вглядываются в меня, и я глубже вжался в сиденье. Все так же с монотонным, каким-то резиновым шумом падал дождь. Я представил себе пронзительную лазурь неба над зонтичными соснами, золотистые отблески моря на красноватых берегах бухточек. Черт, уже двадцать две минуты! Явно там что-то произошло.
Дверца открылась, и я, готовый к худшему, вздрогнул.
— Спокойно! — бросила Марта, садясь за руль.
Она положила мне на колени толстый коричневый конверт, заклеенный скотчем.