— Нет! — выкрикнул я.
Марта сбросила скорость и заехала на площадку для отдыха.
Я взмок от пота, меня сотрясала дрожь, а зубы, я чувствовал, были так стиснуты, что, казалось, вот-вот сломаются. Машина остановилась, и Марта склонилась надо мной:
— Что с тобой, Жорж?
— Не знаю. Мне холодно. Страшно болит голова. Ощущение такое, будто сейчас меня вывернет.
Говоря это, я машинально провел пальцами по фотографии Франца Майера и вдруг умолк.
— Что такое? Что с тобой?
— Фото…
Моим чутким пальцам фотография показалась чересчур выпуклой. Я резко повернулся к Марте:
— Господи! Марта!
Не раздумывая, я оторвал фотографию. На колени мне упала маленькая бумажка. Мы смотрели на нее, не решаясь произнести ни слова, наконец я взял ее и медленно развернул. То была шелковая бумага, покрытая какими-то крохотными значками. Я поднес ее к глазам и едва сдержал крик радости: то был список в стенографической записи, список по всей форме — с именами и адресами. Тот самый СПИСОК! А в левом верхнем углу отдельная, особая строчка. Я с трудом разобрал ее, и сразу же боль как будто улетучилась.
«Жоржу от брата Грегора. Да хранит тебя Бог надежней, чем меня».
Марта, смеясь, обняла меня:
— Жорж! Жорж! Это фантастика! Пересечем границу, и ты, если захочешь, увидишь этот список во всех газетах. И мы будем свободны и сможем быть вместе, наконец-то вместе…
Я крепко прижал ее к себе, но сердце у меня было полно невыразимой печалью, как будто, сам того не сознавая, я присутствовал на похоронах.
Через минуту Марта уже снова вела машину. Надо было как можно скорее пересечь австрийскую границу. Из Австрии мы отправимся в Италию, доедем до Пьемонта, а оттуда во Францию. Путь этот самый длинный, но зато нашим возможным преследователям вряд ли придет в голову, что мы воспользовались им. Я сложил список, открыл сумку Марты и сунул его в пробку пульверизатора духов. В сумке лежал паспорт. Заинтригованный, я заглянул в него, там стояло: Магдалена Грубер.
— Ты что, замужем за Грубером?
— Нет, просто у меня фальшивый паспорт, чтобы легче было разъезжать по Европе. А почему ты спрашиваешь? Тебе это неприятно?
— По правде сказать, мне было бы противно жениться на фрау Грубер.
— Дурачок! Когда ты меня увидел первый раз в Брюсселе, я прилетела туда повидаться с Францем. Он устраивал мне адскую жизнь, мне приходилось иногда уделять ему немножко времени.
Я ощутил горький укол ревности, но удержался и не задал вопрос, на который очень бы хотел получить правдивый ответ. Марта взъерошила мне волосы.
— Не будь ревнивцем, этот тип ничего для меня не значил. Но я не могла поставить под угрозу свое задание и обратить его во врага. Всякий раз, когда я отправлялась на встречу с ним, и поверь, я делала это как можно реже, я пользовалась личным самолетом Зильбермана. В тот раз я вернулась домой минут за двадцать до тебя и едва успела нырнуть под одеяло, когда услышала, что ты входишь в дом. Но хуже всего было то, что я не знала, что ты меня заметил. А связала я твое пребывание в Брюсселе с тем ограблением позже, когда ты смотрел телевизор. Слепой — это был ты, да?