Она доволокла меня до кровати, и я рухнул на нее. Вот так начался день, в который мне исполнилось сорок два года. Под знаком похмелья.
Я заснул крепким сном, а когда проснулся, было около одиннадцати. Снег прекратился. Под ярким солнцем таяла изморозь на дереве, что напротив окна. Головная боль прошла, тошнота почти тоже. Я осторожно сел на кровати и стал массировать виски.
С минуту я спокойно сидел, глядя на солнце, поблескивающее сквозь ветви, на простыни, окутывающие меня как саван. В двери показалось лицо Марты.
— Проснулся? Тебе лучше?
— Отлично. Извини меня за то, что произошло.
— Я всегда извиняю мужчин, способных выдуть литр водки и, прежде чем заснуть, вежливо пожелать спокойной ночи.
— А между водкой и «спокойной ночи»?
— Тоже было очень неплохо.
Она свернулась клубочком на кровати, по-прежнему очаровательная, как будто мы не барахтаемся в каком-то кошмаре, и чмокнула меня в нос.
— Привет, милый!
— Привет, Марта!
Голос у меня был не таким уж ликующим, но это можно было списать на похмелье.
— Я позвонила к тебе в фирму и сказала, что ты заболел. Твоя грымза ответила, что приняла к сведению.
Я почувствовал, что устал от этой кретинской игры. Но что делать? Я привлек Марту к себе, лишь бы не слышать, как она говорит, не слышать ее лжи. Несколько секунд она сидела уткнувшись мне в грудь носом. Я задал себе вопрос, какова, интересно, будет реакция Марты, если я ей объявлю, что вижу насквозь ее игру. Она что, разделается со мной? Какой во мне для них интерес? И чего они хотят от моего двойника Г. фон Клаузена? Отчаявшись найти ответы на эти безнадежные вопросы, я решил встать.
— Я подыхаю от голода. Встаю.
— Слушаюсь, командир. Хочешь яичницы?
— С удовольствием.
Я принял душ и вышел из ванной в халате. В черно-красном боксерском халате, который Марта подарила мне на Рождество. А вот заниматься профессиональным боксом я бы не смог. Слишком это жестокое занятие для неженки вроде меня. Я люблю наносить удары, но не человеку. Надо бы придумать бокс с мишенями, наподобие стрельбы по мишеням.
Я вымыл голову, и, когда сел за стол, капли воды приятно ползли по затылку и вдоль позвоночника. Я съел яичницу, несколько ломтей ветчины, остатки вчерашнего кролика, выпил несколько стаканов холодного, очень сладкого кофе, а потом включил телевизор. Отнес драгоценные бутылки в подвал. Марта знает, что я люблю хорошее вино. Прекрасный подарок. Подарок любящей женщины. Подарок двуличного и коварного чудовища. Ох, Марта, почему мы не можем снова стать просто самими собой?
Дикторша с пронзительным голосом и пышной пламенной гривой под моим угрюмым взглядом исчезла с экрана, ее сменили фотокадры. Бенни! Со сбитым на сторону париком он лежал на носилках, его широко раскрытые глаза как бы высматривали деньги, которых ему теперь уже никогда не держать в руках. Марта позвала меня: