Вдруг, дверь с моей стороны резко распахнулась. Я от неожиданности вздрогнула. Рядом со мной стоял мужчина, которого я разглядывала за обедом в столовой. Облив меня презрением во взгляде своих ледяных глаз, он почти процедил сквозь зубы:
– Подвинься.
Я решила его лишний раз не нервировать и перебралась на соседнее сидение. Мужчина завёл планолёт, развернулся и повёз нас туда, откуда я прилетела. Всю дорогу он молчал. Я же, кажется, поняла, отчего он бесится. Элита флота! Лучший воин! А тут ему адмирал приказал отвести домой какую-то заблудившуюся пигалицу, как буд-то он новобранец на побегушках. Я слегка улыбнулась, лишь уголками губ. Скосив взгляд в его сторону, стала разглядывать из под полуопущенных ресниц. Как и все манакры на этом флоте, красавец. Только красота его не была аристократичной как у Ланака или светлой как солнышко, как у Монора и не с изюминкой как у моего капитана. Он был красив какой-то мрачной красотой, опасной. Словно ночной цветок, который ещё и светится лёгким, неярким цветом, что против воли притягивает, но стоит подойти достаточно близко…Так, что-то меня понесло совсем не туда, куда надо. Я продолжила своё разглядывание по возможности бесстрастно. Ростом он примерно как Рос, может чуть повыше, но ниже адмирала. Мускулатура развита примерно как у Роса. И вообще, он был чем то на него похож… Только чем? Я не могла понять. Может с одного конвейера и с одной партии? А, бог с ним. Глянув в сторону манакра, злобно уставившегося на дорогу, не удержалась и расплылась в улыбке. Почему бы его не позлить?
– Нао! – сказала я с улыбкой. Мужик, скосив на меня свои глазища, нахмурился ещё больше. Но промолчал. Считает, что не достойна его приветствия. Что ж, мы люди не гордые, обойдёмся и без манакрского этикета.
– Я вас видела в столовой. Вы были со своим отрядом. – Молчание.
– Кстати, моё имя Ева. А у вас какое? – его руки только крепче сжали руль. Да так, что костяшки побелели. Промолчал.
– Зачем же так руль сжимать? Я всё понимаю, силу некуда девать. Вдруг сломаете, а мне потом отчитываться! – Мужик ещё раз злобно на меня посмотрел. Я ему в ответ улыбнулась ещё шире, самой обаятельной, как я считала, улыбкой.
– Если ты не манакр, то хотя бы прояви уважение к нашим порядкам. Прекрати корчить в этих гримасах своё лицо. Мне на это противно смотреть – процедил сквозь зубы этот злыдень. Мне стало обидно. Что я ему такого сделала, чтоб мне можно было так грубить?
– Это называется улыбка. Знак хорошего расположения. А впрочем, тебе не понять. – процедила я в ответ и тихо добавила: – и уже никогда больше не светит.