-- В пакете валялась, на дне.
На четвертушке крупными печатными буквами, веройтно, шариковой ручкой было написано:
ИВАН ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ
Вез знаков препинания и прописных букв, с ошибками. Но неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией.
-- Что-то еще?
Дьяконов с сомнением пожал плечами.
-- На срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо сделать смыв. И тоже на экспертизу. Кстати,-- он просунул голову в машину к Глухову.-- У вас дома дырокол имеется?
-- Чего нет, того нет.
-- Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола.
-- Бумага та же? -- Алексея ткнул пальцем в записку.
-- Трудно сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С индивидуальными признаками, пригодными для идентификации.
Переговорив с Дьяконовым, Алексей снова обернулся к Глухову. Тот молчал, глядя отеутствующими глазами в окно. Ои настолько ушел в свои мысли, что Алексею пришлось дважды повторить свой вопрос.
-- Первая записка?.. Валяется где-то, в столе. Небось, ваши орлы уже нашарили.
-- Конверт сохранился?
-- Лежала в почтовом ящике. Без конверта.
-- Что в записке?
-- Как я должен отдать миллион.-- Глухов усмехнулся.
-- Ну-ка, ну-ка?
-- Я должен повесить в окне, на кухне, красную тряпку. Знак. И ждать дальнейших указаний.
-- А вы повесьте.
-- Поздно, прокурор! Теперь ваши дознаватеди бегают по подъездам и каждого спрашивают: вы тут не видели на днях подозрительного гражданина? Он зашел в девяносто вторую квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон... взгляни.
Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там, на обочине, собралась кучка лщдей. В одном из них Алексей разглядел понятого, дежурного вахтера из соседних гаражей. Тот что-то говорил и часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка.
-- Да, реклама солидная,-- согласился Алексея.
-- И миллион жалко отдавать,-- мрачно съязвил Глухов.
-- Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было, то шантажировать вас не имеет никакого смысла. Однако вам угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот счет? Скажем, друзья-хохмачи? Враги? Или знакомые психи? Обиженная и оскорбленная женщине?
-- Женщина... ха! -- Глухов рассмеялся, хрипло, надреснуто.
-- Напрасно недооцениваете,-- Алексея пожал пдечами.-Недавно допрашивал, из совхоза "Северный" обвиняемая. Пришла баба домой после вечерней дойки. Вхожу, говорит, во двор и слышу -- на сеновале хихикают. У меня, говорит, сердце от злости зашлось, насилу на ногах устояла. Походила по двору, будто ничего не знаю, а потом -- к лестнице на сеновал. Вытащила из угла ржавую борону. И зубьями вверх опрокинула. Сама ушла в магазин. Когда вернулась, во дворе толпа народу собралась. Мужа с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он первый впотьмах на борону спрыгнул и закричал. Любовница перепугалась, хотела убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы топором посекла их тут же, на бороне.