"Так и есть, с психопатией тоже," -- отметил про себя Алексей, подавая салфетки. Она салфеток не заметила, однако ж ему почудилась странная радость во взоре, она как будто была знакомо с той истеричкой, и Алексей решил, что за какую-то вину Иру попросту изгнали из компании.
Пока он расплачивался с официанткой, девушка вышла из зала. Он успел увидеть ее уже в дверях.
-- За девушку тоже... получите с меня.
Официантка удивленно на него посмотрела и что-то буркнула, возвращая деньги. Алексей сунул сдачу в карман и устремился за Ириной. Она слегка прихрамывала при ходьбе, это было заметно -типичный гадкий утенок в молодежной компании, редко прощающей телесный недостаток. Хромота, пожалуй, многое объясняла в ее поведении, но не все.
-- Разрешите, я провожу вас?
Она не ответила и никак не выразила своего отношения к его словам, ни жестом, ни выражением лица. Он решил расценить это как согласие и пошел рядом.
-- Она вас напугала? Своей истерикой?
-- Нет,-- последовал равнодушный ответ.
-- Нет? А пролитый кофе? И вы так поспешно ушли...
-- Да, я ушла.
-- Почему?
-- Не знаю.
-- Вы знакомы с этой кампанией?
-- Нет.
-- Мне показалось, ту девицу вы, как будто, знаете?
-- Кажется.
Разговор и дальше продолжался в этом роде. Равнодушно с большими паузами она отвечала на все его вопросы, словно исполняя обязанность. Но сама не задала ни одного. Ответы были односложны, часто непонятны или невразумительны, в своих действиях отчета себе она, видимо, не отдавала и не знала, почему поступает так, а не иначе. Алексей почувствовал, что ни на шаг не смог к ней приблизиться, хотя бы зацепить за живое. Даже напротив, она все более отдалялась от него, он чувствовал это почти физически -- они шли рядом, почти касаясь один другого, и в то же время, как бы по разным сторонам улицы.
Прогулка, впрочем, оказалась короткой. Ира остановилась под фонарем возле одноэтажного в три окна домика, утонувшего среди черемух и погруженного в синие майские сумерки.
-- Мы пришли? -- спросил Алексей, косясь на свою черную, шевелящуюся тень.
-Да.
Алексей понял, что тень шевелится из-за раскачивающегося на столбе фонаря. Но тень была одна -- его собственная. Он обернулся. Ира уже стояла за калиткой, и на ее лице ему почудилась улыбка... Или усмешка? Ему сделалось неприятно и, если бы не извечное его любопытство, он сейчас просто повернулся бы и ушел. Но, сделав над собой усилие, спросил:
-- Вы уходите?
-- Да.
-- Я, наверное, несколько стар для вас? -- неловко пошутил он, намекая на поспешное бегство.
-- Вы не можете быть старше меня.