Она вспомнила, что Пол как-то говорил о своей фирме и о том, что он достаточно обеспечен на много лет вперед и может позволить себе, не заботясь о средствах, заниматься частным дознанием. Она подумала, что любой любящий отец отправился бы на поиски убийцы дочери, даже если бы ему пришлось продать последнее, а человек, имеющий такой дом, без всякого сомнения, неплохо обеспечен. Размышляя, Кэрол пришла к выводу, что никогда бы не приняла Пола за богатого человека. Взять хотя бы то, как он одевался: мода Бог знает какого века. Это выделяло его из общей массы людей и подчеркивало, что он стоит особняком, не сливаясь с толпой. И все в его многочисленной семье приняли этот стиль — никаких намеков на обеспеченность. Но этот стиль вместе с любовью к книгам, которую Пол передал своим детям, указывал на определенную культуру воспитания, возможную лишь при значительных средствах.
Пол осторожно прикрыл дверцу машины, видимо, полагая, что она все еще спит, обошел вокруг, чтобы помочь ей выйти.
Они молча шли по дорожке к дому; в руках Кэрол сжимала кипу листков, взятых в «медитроновской» конторе. Они лежали у нее на коленях, пока она спала.
— Вы здесь живете? — Она не могла не спросить.
— Да. Когда вообще где-нибудь живу, — ответил он, отпирая лакированную входную дверь, на которую падал свет двух светильников, похожих на фонари дорожных карет.
Войдя, он щелкнул выключателем, и огромная люстра заискрилась светом. Кэрол огляделась: убранство вестибюля ничем не уступало величественному фасаду — высокие потолки, массивный готический шкаф, стулья с высокими спинками, на них для удобства — темно-бордовые подушечки, в центре — резной стол с вычурным рисунком. Прекрасно вписывался в общий колорит комнаты букет искусно сделанных сухих цветов в хрустальной вазе на шкафу. Выше, на стене, прямо перед широкой лестницей, ведущей наверх, висел китайский гобелен. Миллер прошел через арку и зажег свет в гостиной. Здесь уже не было, стилизации под старину: мягкие кушетки и стулья у камина, приглушенные тона создавали уют. Но несмотря на удобство, на всех предметах лежала печать безжизненности. Кэрол почувствовала, что вот уже много лет семья не собирается у этого камина. Хотя нельзя было сказать, что комната совсем нежилая. Очевидно, Пол работал здесь. У одного из высоких, во всю стену, французских окон небрежно стоял, явно контрастируя с продуманностью и гармонией всей остальной мебели, большой стол, заваленный кипами досье, фотографий, газетных вырезок; с краю стоял телефон, вокруг — множество ручек и карандашей. По стенам между окон были развешаны карты.