У входной двери Кэрол попрощалась с отцом. Пит обнял ее, обещая, что скоро приедет в город и сводит ее в кино. Он не помнил, что у него нет машины, и вот уже два года он никуда не выходит из дому.
На улице Кэрол помахала ему рукой, он улыбнулся, махнул в ответ и отошел от окна. Кэрол медленно шла по тротуару и думала, что, как бы ни был неприятен сам факт, но здесь Питу действительно будет лучше.
Видишь ли ты меня сейчас, солнышко мое?
Он медленно погрузил свои пальцы в ее вьющиеся каштановые локоны, осторожно за длинные пряди приподнял ее голову и долгим обожающим взглядом впился в широко открытые зеленые глаза. Чуть наклонился и сладко поцеловал в полусомкнутые губы, почувствовав их теплоту и упругую мягкость. Она была еще жива; последний крик давно уже замер на ее губах, превратившись в гримасу ужаса.
Вытянув руку, он потрепал ее за волосы — так в старину дозорный на сторожевой вышке сигналил в темноту, помахивая горящим факелом. Потом долго смотрел ей в глаза, не в силах оторваться.
Они всегда очаровывали его. Интересно, когда она перестала видеть его? Никогда! В такие минуты он верил, что жертва будет видеть его всегда!
И она видит его сейчас! Если любит, то всегда будет видеть его и смотреть только на него! Она всегда говорила ему это, когда он приходил к ней. Когда она умрет, ей опустят веки. Но он хочет, чтобы сейчас ее глаза были широко открыты!
«Позволь мне сказать, как я люблю тебя!» Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы, так же, как бывало прежде… И отбросил ее голову. Все! Теперь она знает, как он любит ее, на какую жертву он готов для нее. Он показал ей, как сладки бывают его жаркие поцелуи, как может он быть очарователен.
Он встал и начал собирать свои вещи. Как хищный волк бродил он под кронами деревьев — не хотел оставлять случайных улик, поэтому наводил блеск и чистоту.
Он мягко улыбнулся, вспомнив, как она обнимала его, нежно и назидательно, щебеча на ушко нравоучения, которые так любила повторять, когда он, обмотанный полотенцем, выходил из ванной. О да! Моя милая, чистота сродни благочестию! Мурлыкая себе под нос ее милую песенку, он ходил взад-вперед, внимательно осматриваясь. Он уже исходил маленькую полянку вдоль и поперек — на земле лишь ее тело и обагренные кровью сухие веточки, — он остановился, довольный.
Всегда блюсти чистоту! Только ради тебя, родная! Только потому, что ты рядом!
И он снова бороздил маленький клочок исстрадавшейся земли.
«Все чисто!» — удовлетворенно подумал он и, бросив последний оценивающий взгляд на поляну, повернулся и пошел к машине.