Так, за дверью часовой, кажется, один. Можно попробовать заманить его сюда и обезоружить. Впрочем, сделать это непросто, наверняка он предупрежден, чего от меня можно ждать, и будет настороже. Да и что бы ни рассказывали на тренировках, одолеть в рукопашной схватке опытного, ловкого, да еще и вооруженного мужчину – совсем не просто. Боли они тут боятся куда меньше, чем в нашем мире, так что любым, даже самым ловким броском, стражника можно только раззадорить».
Словно кто-то подслушивал ее мысли, – лязгнул засов, дверь приоткрылась, густой бас огласил:
– Трапеза вашей милости.
– Трапеза?! – Женечка сделала надменное лицо. – Какая еще трапеза, если я до сих пор не побывала в церкви?! Я желаю причаститься и исповедаться! – Она для убедительности топнула ногой. – И уж потом только вкушать земную пищу!
Желудок прелестницы обиженно застонал, не понимая, чем так прогневал хозяйку, но Евгения была неумолима.
– Я сообщу мессиру, – прогудел тот же голос. – А с едой-то что делать?
– Вносите, – обреченно вздохнула Благородная Дама. – Знаю я вас, плутов и обжор, чуть отвернешься – все до крошки съедите!
– Какие еще плуты? – обиделся сторож. – Да я тут сам-один, не трону я вашу еду!
«Ага, стражник один, – для себя отметила Женечка. – Надо бы уточнить, когда будет сменяться».
– Ну, ты-то, может, и не съешь, – умерила гнев пленница. – А вот, поди, как стану я молиться, кто на смену тебе придет – уж он-то точно решит, что еда для него принесена!
– Да то еще на закате только будет, – печально вздохнул караульный.
– Так что ж ты, вот так, не евши, и стоишь?
– Как сменюсь – поем, – заверил ее собеседник. – Оно, конечно, мяса в похлебке не оставят, а бобов-то хватит.
– Нехорошо, – с сочувственным вздохом промолвила девушка. – Несправедливо. Вот так стоишь, тут, стоишь, почитай, без толку, а воздаяние где? Другие, небось, сейчас жрут от пуза, а тебе – хуже, чем псу – миску пустого хлебалова с ночным ветром вприкуску.
– Ну, так служба. – Караульный с благодарностью поглядел на Благородную Даму, точно глянувшую ему в душу.
– Не ценит тебя господин твой: этакому бравому воину – сторожить запертую дверь.
– Куда поставили, там и стою. – Нахмурился вояка. Он и сам был не рад торчать весь день в башне, карауля безобидную девицу. Но приказ есть приказ.
– Это-то ясно. Но с другой стороны, птичкой я не обернусь, в небо не улечу, засов не перегрызу – что тут сторожить? Пошел бы, поел.
– Не могу, – сокрушенно вздохнул воин. – Не дозволено мне с поста уходить.
«Вышколенные они тут», – с грустью подумала Женечка и добавила: