– Можем не успеть, – нахмурился Дагоберт.
– Если кони падут от усталости, тоже можем не успеть, – констатировал Сергей. – А если попросить твоего, как бы так сказать, настоящего отца как-то отвлечь на время Брунгильду?
– Но как? Она, увы, отлично понимает, что ей куда проще будет справиться с драконом, пусть даже и раненым, имея собственного дракона. И сейчас, если у нее не выйдет изловить его, на время оставит эту затею. Но только на время.
– Кстати, а шо это вообще за пагубная страсть у гарпий охотиться на драконов? Шо-то о таком я прежде не слыхал.
– Если старший Дагоберт, паче чаяния, станет отступником, мой настоящий отец должен будет уничтожить его. Таков закон. Но если он будет мертв, некому будет восстановить порядок, данный миру людей и драконов в предвечные времена.
– Ох, маманя дорогая! Шо-то у меня от предвечных времен голова кругом идет.
– Потому что ты не знаешь, о чем говоришь, – вновь посуровел Дагоберт.
– Очень может быть, но зато я знаю, как заставить Брунгильду не вмешиваться в ваши, так скажем, семейные обряды. Надеюсь, ты мне, да что там, мне, в первую очередь – себе, поможешь.
Любое дело можно делать тремя способами: правильно, неправильно и по-армейски.
Неизвестный прапорщик
Добраться в этот вечер до Реймса Бастиану так и не удалось. Впрочем, как и всему каравану, еще утром державшему туда путь. После того, как вдруг, ни с того, ни с сего, мессир Пипин Геристальский развернулся и без свиты, лишь с парой телохранителей, умчался в Форантайн, бароны замедлили движение, дабы возвращающемуся повелителю было легче их догнать. Когда же один из стражников возка Гизеллы, удивленный столь долгим упорным молчанием, украдкой заглянул внутрь и обнаружил, что тот пуст, караван и вовсе остановился.
Самые слабые чувства, отраженные на лицах баронов и всей их свиты были – недоумение и досада. Они живо представили себе, на какой смех подняли бы их, притащись они в Реймс без предводителя и с пустым возком. То-то бы архиепископ Реймсский удивился этакому нелепому столпотворению под его окнами.
Уязвленные в лучших чувствах суровые вояки стали лагерем близ дороги, шумно выясняя, направиться ли обратно к замку, чтобы примерно наказать обидчика, разойтись ли по домам, несолоно хлебавши, или же учинить какую иную каверзу, чтоб впредь никому повадно не было.
В момент, когда споры, подогреваемые выпитым молодым вином, достигли апогея, на дороге показались всадники в багровых плащах.
– Ба, да это ж люди Пипина! – раздался чей-то мощный голос.
– Вот их-то нам и нужно! – вторил ему другой.