Сейчас радостное чувство путника, идущего навстречу солнцу, передалось и мне. Я смотрел сквозь прозрачный купол кабины на открывающуюся панораму Города - этой огромной и прекрасной столицы обновленной Земли, - и, казалось, сливался душою с душами сотен миллионов людей Трудового Братства, начинавших свой обычный трудовой день. Эти люди высыпали из своих домов на движущиеся тротуары улиц и проспектов, поднимались по многочисленным эскалаторам и эстакадам, спешили куда-то по застекленным галереям и подвесным мостам над крышами изумительных по архитектуре домов, плывших среди зелени парков, аллей и садов, подобно гигантским морским кораблям прошлого.
Внизу, на проспекте, сновали юркими жуками магниторы, и не спеша, двигались более солидные магнитобусы. В безоблачном солнечном небе транспортные и грузовые гравипланы стремительно расчерчивали сияющую голубизну стайками сверкающих на солнце точек. Справа от меня, почти у самого горизонта, обгоняя кабинку подвесной дороги, бесшумно и стремительно скользил магнитный поезд. Он устремлялся к южной окраине Города, где еще цвели бесчисленные сады цитрусовых, окаймлявших берега теплого внутреннего моря. Полотно магнитной дороги извилистой лентой парило над домами, площадями и парками, опираясь на грандиозные стальные башни-станции, и уходило куда-то за пределы жилых кварталов Города, чтобы там влиться в единую ветвь Общеконтинентальной Дороги.
Невольно, я позавидовал тем, кто сейчас сидел в уютных вагонах этого поезда, и наслаждался стремительным движением, любуясь открывающимися просторами нашей прекрасной, помолодевшей планеты. Может быть, это и есть извечное стремление человека познавать еще не познанное?
Кабинка подвесной дороги мягко стукнулась о причальный барьер, и по тонкой стальной мачте, снабженной скоростным лифтом, я спустился на площадь Совета. Тихая аллея серебристых южноафриканских деревьев быстро кончилась, и, отодвинув ветку лейкодендрона с пушистой хвоей, я оказался на обширном открытом пространстве. Сейчас я стоял в самой высокой точке площади, и поэтому вся она открывалась мне, как на ладони.
Узкие ряды серебристых деревьев тянулись параллельными аллеями к зданию Совета ОСО, которое вздымалось в рассветное небо величественной белоснежной пирамидой. Парадная лестница из голубоватой смальты - непрозрачного стекла - полого возносилась на высоту десятка этажей к главному входу. Боковые лестницы, менее широкие и торжественные, огибали здание Совета с двух сторон и вели к наружным галереям.
Преодолев парадную лестницу, я остановился на верхней площадке, перед высокими дверями, отлитыми из опалово-желтого волокнистого стекла. За ними чернело все необъятное нутро этого гигантского центра всеземной общественной безопасности. Когда-то давно здесь стояли дежурные Совета в парадной голубой форме, сейчас же было безлюдно и пусто. Миновав стеклянные двери, я испытал странное чувство, словно попал в огромный музей античности.