Стаи мух вились над головой, садясь на потные лица старателей. Те неохотно отгоняли их, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий предмет в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая различных насекомых.
Я посмотрел на Кулака. Он облизнул пересохшие губы, произнес сдавленным голосом:
— Зык это… Его это…
Он замолчал. Посмотрел на остальных. Его слова не вызвали никакого оживления среди собравшихся. Люди продолжали молча смотреть на окровавленный кусок человеческого тела. И тут мы встретились с Кулаком взглядами. Глубоко в мутных зеленых глазах его сидел смертельный страх. Он понял, что я разгадал его чувства, и испуганно отвел взгляд в сторону. Пожевав губами, глухо забормотал:
— Ну, чего уж теперь-то глазеть? Его это… не вернешь тепереча, Зыка-то! Нечего глазеть зазря! — и не дожидаясь реакции собравшихся на свои слова, он торопливо заковылял к своей конторе.
Люди потолкались еще несколько минут, и нехотя стали расходиться по своим домам. Сердобольный Хрящ достал из штанов какую-то тряпку и, завернув в нее голову Зыка, унес с собой.
Кулак сидел за дощатым столом, и хлебал бродило из глиняной кружки. Когда я вошел, он посмотрел на меня мутными глазами.
— Тебе чего?
— Я знаю, где тело Зыка.
Кулак ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.
— Тебе это не интересно? — удивился я.
— Чего теперь-то об этом? — Он снова пожал плечами.
Я уселся на деревянную лавку напротив него.
— Кто это сделал?
Он безразлично посмотрел на меня.
— Ты меня об этом спрашиваешь?.. Откуда мне знать-то!
— И, тем не менее, ты знаешь!
— Да? — Кулак удивленно уставился на меня. — С чего ты взял?
— Там, у сточной канавы, мне показалось, что ты знаешь. Может, я ошибаюсь?
Я пристально посмотрел в его хмельные глаза. Его уже порядком развезло (это и не удивительно по такой-то жаре!). Он отвел в сторону взгляд, снова отхлебнул из своей кружки.
— А если и знаю, тебе-то, что за дело до этого?
— Что за дело?! — его вопрос разозлил меня. — Я здесь у вас живу уже почти две недели, и понятия не имею о том, что творится в этом вашем поселке! А между тем, моя жизнь и жизнь моей жены, как, оказывается, подвергается смертельной опасности! Согласись, получается несправедливо: ты знаешь, что тебе грозит, а я нет?
Некоторое время Кулак молчал, видимо, обдумывая сказанное мною. Затем на его губах появилась пьяная усмешка.
— Не бойся! Не тебя он, стало быть, ищет!
— «Он»? — насторожился я. — И кто же этот «он»? Можно мне узнать?
Кулак поморщился. Глухо пробормотал, опустив глаза:
— Ревун это! Он это сделал, значит.