Жлобье откуда не ждали
В тему коллективных идентичностей, значит, байка.
Я, наверное, должен очень не любить общество потребления, и я его не люблю, но люблю супермаркеты. Они удобны. И вот беру я связку бананов (не себе беру, терпеть их не могу) и иду вешать-паковать. Подбегает девушка-служитель, с улыбкой выщипывает у меня из связки все гнилые бананы, кидает их куда-то, и меняет на правильные. Не выщипни — унес бы, конечно, связку гнилых… Мелочь, но приятно.
Не был «неформалом», но дружил-сочуствовал, это да. Они казались мне классово близким элементом, что ли. Точнее, конечно, не классовом, а экзистенциально-социальным. Ну и не близком, а так, не особо чуждым. И вот, облизанный добрыми людьми в храме гнусного потребления, иду мимо бренчащего в гитару нефорства. Банданы там, навороты. Десять человеков сидят, полуспят, алчут пива — двое работают. Причем гитарист там себе, что-то тихо орет под нос для себя (именно так — тихо, но орет), а девочка-шляпница охаживает прохожих — «киньте монетку на счастье». Знакомые нефоры говорили, что от девки-шляпницы зависит куда больше, чем от самой игры, хоть целый оркестр играй, подавать будет в прямой пропорции от мастерства девушки… Девушка и старается.
Я иногда кидаю, иногда нет, по настроению, по занятости рук. Вижу — впереди мимо пилит мимо ребят толпа теток. Шляпница прыгает, но как-то безрезультатно — тетки не подают. Когда стало ясно, что не подаст последняя тетка, один из парней, с досады: «ну овцы, нах, чисто стадо овец».
Сколько матерного подумал я про него! Моралисты легко выстроят ряд, что тут можно сказать… «Нищий, презирающий подающего», «баран, доящий овец» и т. п.
Мне-то еще важно, что гадина рушит миф о беззлобном нефоре и лавочнике-жлобе.
Мог бы сделать из увиденного какие-нибудь далеко идущие выводы. Что-нибудь подытожить про идентичности.
Впрочем, не подытожил.
Ну его.
Каждому болоту — свой Кулик
В Красноярске есть художник Пономарев, рисующий членом. Снимающий процесс на видео, и много рассуждающий о Боге, Абсолюте и т. п. Его коллега Левченко, рисующий в основном бухалово и бухавший с Пономаревым, ласково зовет того «хуеписец». Ценит за мужество. «Подвыпив, художники часто мечтают — вот бы хуем нарисовать, а он взял и сделал, решился…». И все бы хорошо, если бы не «концепт». «Как пойдет рассуждать, так туши свет, у нас же сейчас как? Написанное, в лучшем случае, 50 % процентов успеха, остальное — концепт». Короче, Пономарев молодец, что рисует хуем, но сильно портит творчество тем, что рисует концептуально.
«Концепт, — говорит Левченко, — должен быть страницы на три. И чтобы по-иностранному. С меня однажды требуют — пиши, мол, концепт картины. А я только по-русски могу, и без трех страниц. Написал три строчки. Потом смотрю — бляха муха, это же стих. Японский». С тех пор Левченко пишет танка и хокку. В основном тоже про бухалово. А концепты так и не пишет, чай, не Москва, где это обязательно.