Прочитав письмо Майкла, Амадо побледнел.
— Бог мой, как же я мог об этом забыть?
Эти слова долетели до Элизабет вместе с безмолвным порывом ветра.
— Что такое, Амадо? — Он выглядел таким потерянным, таким одиноким, что ее гнев обернулся страхом. — О чем ты забыл?
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— О том, что он почувствует, будто смирился с поражением. Пожалуйста, Элизабет, ты должна мне поверить: я никогда бы не… — он застонал. — Но как же я мог забыть?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Амадо отвернулся от нее и пристально посмотрел в сторону долины.
— Он никогда не рассказывал тебе о Сюзан и о своем брате?
Даже при том, что рядом с ней был Амадо, Элизабет никогда не чувствовала себя более одинокой. Когда-нибудь она сама попросит его рассказать ей о Сюзан и о брате Майкла, но только не сейчас, не сегодня!
Сегодня слишком уж рано. Боль и так нестерпимо переполняла ее. Когда-нибудь она найдет местечко для боли Майкла. Но пока что его не было.
Ибо, уж как ни назови эту причину — любовь, верность или долг, — но они с Амадо должны быть вместе, покуда смерть не разлучит их. Элизабет потянулась к его руке.
— Тебе не следовало выходить из дома без куртки, — сказала она, и какая-то малюсенькая часть ее сознания отметила, что несмотря ни на что чуткость и забота в ее голосе были неподдельными. — Давай-ка мы отведем тебя в дом, в тепло.
Пальцы Амадо сжали ее руку.
— Дело не только в земле и в винодельне, Элизабет, я беспокоился и о том, чтобы ты была защищена. И о твоем счастье я тоже думал.
Волна сожаления совсем уничтожила ее. Все, с чем ей пришлось столкнуться лицом к лицу, она перенесла бы куда легче, если бы только не поверила ему. Но она поверила.
— Я знаю, Амадо, — сказала она.
— Это же несправедливо, — возмущалась Алиса, — несправедливо по отношению к вам обоим. Вы ведь нашли друг друга.
— Если бы я позволила себе размышлять о справедливости, я бы была не в силах заниматься чем-либо еще.
Элизабет переложила телефонную трубку к другому плечу и откинулась в кресле. Когда ее взгляд упал на груду писем, которые ей еще предстояло разбирать сегодня, она тут же отвернулась лицом к стене.
— Ты не хочешь, чтобы я приехала к вам? Я могу собраться и сесть на автобус в течение часа.
— Мне хотелось бы оставить тебя про запас, бабушка.
— Элизабет, я же не какой-нибудь хрупкий фарфор. Я совершенно не вижу никакой причины, чтобы…
— Если ты приедешь слишком рано, это станет в своем роде постоянным напоминанием. Амадо так старается сохранить видимость здорового человека. Я не хочу лишних сочувствующих глаз.