— Это могут быть месяцы, а возможно, год или даже больше. Вариантов много.
Элана метнула в Фелицию выразительный взгляд, прежде чем с запинкой спросить:
— А ты… а сейчас как ты себя чувствуешь? Я имею в виду, не сможем ли мы что-нибудь сделать для тебя?
— Нет, — ответил он. — Все, что можно делать, и так делается.
Фелиция встала и прошла к окну. Оттолкнув в сторону занавеску, она принялась внимательно разглядывать двор. Так и не поворачиваясь лицом к отцу, она спросила:
— Тогда почему же ты просил нас приехать сюда сегодня? Ты мог бы сообщить нам об этом и по телефону.
— Фелиция, — задыхаясь, сказала Элана, — как ты можешь говорить подобные вещи?
Фелиция резко развернулась и свирепо посмотрела на свою сестру.
— Если бы ты была честна хоть разок в своей жизни, ты бы призналась, что думаешь то же самое. С каких это пор мы собираемся вместе для семейных заявлений?
— Но это же другое дело, — выпалила в ответ Элана.
— Почему же? Потому что папа умирает и мы ему понадобились? — Она повернулась к Элане. — А где же он был, когда умирала мама? И кстати, где была ты сама?
— Фелиция, не надо так вести себя с сестрой. — Амадо протянул к ней руку в просительном жесте. — Ни к чему эти ссылки на твою мать. То, что она сделала…
— Не смей говорить со мной о моей матери! — закричала Фелиция. — У тебя нет на это никакого права.
— Почему бы тебе не выслушать его, Фелиция? — Элана посмотрела на Амадо. — Неужели ты не видишь, что он умирает? Это же наша последняя возможность снова стать одной семьей.
Фелиция внимательно посмотрела на свою сестру, потом на отца. Ее глаза сузились, она раздумывала. Откинув рукой волосы, она сказала:
— Я… я прошу прощения. Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это шок от… от того, что я узнала о твоей болезни… папа.
Амадо не был уверен в благоприятном исходе их встречи. Он лишь понимал, что это совсем не то, чего он хотел, улыбка Фелиции сродни печальной «искренности» агента налоговой инспекции. Амадо подозревал, что и перепуганное выражение глаз Эланы вызвано не горем, что умирает ее отец, а страхом так близко увидеть умирающего человека.
— Я не хочу умирать, оставляя между нами что-то недосказанное, — сказал дочерям Амадо. — Разумеется, есть вопросы, которые вы хотели бы задать мне, есть вещи, которые вы хотели бы узнать о своем детстве до того, как вы переехали в Испанию со своей матерью. Когда я уйду, не останется никого, кто ответил бы на эти вопросы.
— Откуда тебе знать, какими мы были в детстве? — спросила Фелиция. — Тебя и рядом-то никогда не было.
Амадо медленно кивнул, как бы удовлетворенный ее гневом. Даже если Фелиции и было выгодно промолчать, она не могла сдержать своего стервозного характера.