Элизабет приложила руку к груди, словно она могла физически удержать волну нарастающего страха перед тем, что ее блеф не сработает. Эта женщина, возможно, и не была специалисткой по недвижимости, но ведь не дура же она! Декабрь едва ли можно считать подходящим месяцем для продажи собственности.
— Вы, конечно же, не рассчитываете, что я… — последовала довольно продолжительная пауза. — Черт подери! — сказала она наконец, и эти слова были подчеркнуты смиренным вздохом. — Я сегодня же к концу дня отправлю с посыльным вашему адвокату все подписанные документы. И как только вы их утвердите, специальный заверенный чек будет сдан в банк на ваше имя с гарантией оплаты по выполнении условий соглашения.
Элизабет еле сдержала вздох облегчения.
— Приятно было побеседовать с вами, — сказала она.
Повесив трубку, Элизабет откинулась на спинку кресла и улыбнулась.
Итак, она подбиралась все ближе к цели. Как только коллекция сигаретных коробок Амадо работы Фаберже и его бронзовые статуэтки, выполненные лет сто назад Фредериком Ремингтоном, будут проданы с аукциона, она подойдет совсем близко к намеченной цели. А для того чтобы покрыть официальные расходы и разные побочные траты, которые продолжали то и дело возникать, в конце этой недели была запланирована продажа в частные руки ее драгоценностей. Еще месяц-другой — и она будет в точности знать, сколько ей придется брать взаймы, чтобы завершить это дело.
И тогда все перейдет в ее руки. Элизабет Мэри Монтойя станет единственной собственницей «Вин Монтойя». И в конце концов, по прошествии более чем тридцати лет, она станет независимой.
Было уже почти девять часов вечера, когда Элизабет в тот день добралась до дома. Поначалу она удивилась, увидев, что автомобиль Консуэлы до сих пор стоит на подъездной дорожке.
Она пошла по коридору к задней части дома, крикнув по дороге:
— Консуэла?
— Я здесь, — донесся ответ.
Элизабет вошла в гостиную и обнаружила там Консуэлу: в руке у нее была блестящая серебряная фигурка. Она заканчивала украшать прелестную голубую рождественскую елку. Воспоминания детства, остающиеся с каждым человеком всю жизнь, нахлынули на Элизабет. Однако она так мало видела семейного счастья и радости, что ей стало грустно от этих приготовлений.
И словно понимая, что испытывает Элизабет, Консуэла кротко объяснила:
— Сегодня звонила Алиса и сказала, что все-таки она, по-видимому, сможет приехать на Рождество пораньше. Я знаю, что вам не хотелось бы, чтобы она увидела… — Консуэла пожала плечами. — Ну, я и подумала, что так вот будет лучше.