Помогает этому горю следующий заговор:
Открою я, раба Божья (имя), окошко,
Покликаю моего сына,
Позову его к порогу.
Сними, Господи, мою тревогу.
Не могу я ни есть, ни спать,
Ни часа, ни получаса не страдать.
На белы стены кидаюсь,
На темны окна бросаюсь.
Не вижу я ни луны, ни солнца,
Все бы плакала у оконца.
Идите, слезы, и приведите того,
Кого породила я и кого молоком вскормила.
Не видать мне белого света
Без ясна сокола-сыночка.
Господи, найди его и приведи его.
Глазком взглянуть, рукой махнуть.
Матерь Божья,
Как Ты по Сыну Своему скучала,
Покоя ни в день ни в ночь не знала,
Пока Сына милого не увидала.
Дай Ты и мне, Божьей рабе (имя),
Сына моего увидать,
К сердцу своему прижать.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Если мать ребенка избивает
Я получила письмо от женщины, которая с отчаянием пишет о том, как ее дочь бьет внучку не только за каждую тройку, но и за четверку, требуя, чтобы девочка приносила из школы только отличные оценки. Девочка, если получит тройку, с ужасом ждет часа, когда мать придет с работы, зная, что та будет ее бить. И бабушка с внучкой вынуждены исправлять отметки. Они даже завели второй дневник.
Меня очень расстроило это письмо. Что же может быть дороже наших родных? Как же можно поднимать на них руку, особенно если это маленький ребенок?! Учиться, безусловно, надо, но всему же должен быть предел. Тут как раз вспоминается мне один случай, который произошел, когда я еще училась в школе.
Наш директор преподавал историю, а его жена географию. Директор часто вел и уроки жены. Его, помню, все боялись. Однажды я забыла снять нательный крестик (обычно, подходя к школе, я его всегда снимала, чтобы избежать ненужных разговоров и нравоучений). Потом на линейке меня стыдили, звездочку октябрятскую даже хотели снять. В то время тем, кто верил в Бога, могло сильно не поздоровиться. Пришла я после линейки домой зареванная. Бабушка умыла меня и сказала: «Сядь, я с тобой поговорить хочу. Вижу, успокоиться не можешь. Слушай меня, придет время, когда вся ваша история и география с ног на голову встанут. Всех, на кого сейчас молятся, ругать будут. Страну на куски раздерут, от всей географии пустое место останется. Над Лениным смеяться будут, из Мавзолея даже выбросить захотят. Все, кто на совесть учился, без работы будут. Я все наперед знаю и тебе покажу».
Многое мне бабушка в тот день говорила, а я не могла понять: как это Ленина ругать будут, ведь нам все время рассказывают, каким он был хорошим?
«Баба, а почему же такие, как ты, не сказали никому, что война будет, не предупредили?» – спрашивала я ее. «Кто бы нас, старух, допустил бы до правительства, а Сталину и не такие, как мы, говорили, а он не слушал. К тому же любой мастер знает, что судьбу отдельно взятого человека корректировать можно, но вот в ход истории вмешиваться нельзя. Не обо всем, что нам открывается, можно рассказать. Да и людей лишний раз пугать не следует: ну что они станут думать, если поймут, что мы можем и мысли считывать, и будущее с прошлым видеть? Ведь иногда посмотришь на человека, и волосы дыбом встают от его черных мыслей, но приходится делать вид, что тебе ничего не известно. Белая ворона, она и есть белая. Чем больше знаний – тем тяжелей, ты потом это поймешь».