Алина уже не правила за графа, потому что брат ее Ричард погиб в Сирии и, по иронии судьбы, не на поле битвы, а во время землетрясения. Известие об этом дошло до нее только через шесть месяцев после трагедии. Она не видела брата почти двадцать лет и теперь не увидит уже никогда.
Ворота замка, стоящего на холме, отворились, и из них вышел узник в сопровождении стражи. За ними шел новый граф Ширинг, сын Алины — Томми.
У Ричарда так и не было детей, и его законным наследником стал племянник. Король, ослабленный скандалом вокруг убийства Бекета, не стал сопротивляться и поспешил утвердить Томми в графском титуле. Алина с готовностью передала свои заботы младшему поколению. Все, что она в свое время задумала сделать в графстве, осуществилось. Оно вновь вернулось к богатству и процветанию: буйно зеленели луга, на которых паслись упитанные овцы, поля давали обильные урожаи, на совесть построенные мельницы исправно мололи зерно. Многие крупные землевладельцы в округе, особенно из тех, кто смотрел намного вперед, перешли, по ее примеру, на вспашку земли конной тягой, стали применять трехпольный способ выращивания овса. И земля ответила на бережное к себе отношение, стала кормить намного больше людей, чем даже во времена правления мудрого отца Алины.
А Томми будет хорошим графом. Он был словно рожден им. Джек долго не хотел этого, желая, чтобы сын стал строителем; но со временем вынужден был смириться. Томми никогда не мог точно обработать камень, но он с детства был заводилой во всем и в свои двадцать восемь лет стал решительным, умным и справедливым. Теперь его все называли Томасом.
Когда он принял графство, люди стали поговаривать, что Алина останется в замке, будет ворчать на свою невестку и заниматься внуками. Она только посмеялась над такими слухами. Жена Томми ей очень нравилась — красивая девушка, младшая дочь графа Берфорда, а от трех внучат была просто без ума. Но в свои пятьдесят два она еще не собиралась на покой. Они с Джеком купили себе новый каменный дом неподалеку от Кингсбриджского монастыря, там, где раньше был бедняцкий квартал, и она снова занялась шерстью: покупала и продавала, жарко спорила с другими торговцами и делала деньги легко и быстро.
Приговоренный к повешению в окружении стражников был уже на площади, и Алина стряхнула нахлынувшие воспоминания. Она почти в упор смотрела на узника, ковылявшего мимо со связанными за спиной руками. Это был Уильям Хамлей.
Кто-то из толпы зевак плюнул в него. Народу на площади собралось видимо-невидимо: многие были счастливы увидеть конец ненавистного Уильяма; те же, кто не таил на него зла, пришли просто из любопытства — не каждый же день вешают бывших шерифов. Обвинялся он в соучастии в самом громком убийстве, которое когда-либо совершалось на памяти людей.