В гостиной все еще спали, кто где рухнул, в кухне Винце с Гинце, по-прежнему сидя в обнимку, распевали: «Как протрезвеем, так и встанем!» Свою обувку я нашла там же на кухне, в раковине с грязной посудой, а шляпу — в гостиной на полу. Кто-то насыпал в нее чипсы.
Дома ждал настоящий ад. Папа с бабушкой подстерегали меня в прихожей: должно быть, услышали, как я отпираю дверь. Как только я вошла, отец размахнулся и влепил мне такую затрещину, что мало не показалось. Я больно ударилась о шкаф для обуви, из носу потекла кровь, и я поняла, что разозлился папаша не на шутку: весь побагровел, как свекла, и вопил, будто его режут:
— Ты где была, дрянь такая? Хочешь на помойке жизнь закончить?
Тут он снова замахнулся, но бабушка его удержала:
— Не надо, Юозелис, не надо!
Мерзкая предательница! Сама каждый день бегает к своим придурочным подружкам и постоянно талдычит, что «интеллигентам необходимо общаться друг с другом». Я и общаюсь, чтоб ее! Ненавижу бабку! И я же ведь оставила записку, что «ушла в кружок, вернусь поздно», обычно это их устраивало.
— Только не вздумай врать, что была в кружке! — снова взревел папаша. — Мы звонили в школу, никакие кружки давно уже не работают!
Ясно, не работают, учебный год сто лет как закончился, но до сих пор никого это не волновало.
— На кого ты похожа, смотреть страшно! — всплеснула руками бабушка. — Иди в ванную, умойся.
— Чем от тебя несет? — рявкнул папа.
Не выношу, когда на меня орут. Я уже давно заметила: если уровень звука зашкаливает, у меня по-настоящему перекрывается доступ к мозгам, они перестают воспринимать информацию, и я превращаюсь в овощ. С трудом отлепившись от обувного ящика, я потащилась в ванную.
Пустила воду, посмотрелась в зеркало. Да, картинка та еще: нос уже начал пухнуть и мягко пульсировал, под глазами черные потеки от вчерашнего макияжа, щека и подбородок вымазаны кровью, как у только что отобедавшего вампира. Налюбовавшись, я заперлась и решила, что никуда отсюда не выйду.
Отдохнуть мне не дали — уже через минуту папаша начал дергать дверную ручку.
— Ты что там, оглохла? Открой немедленно, шлюха! Если сейчас же не скажешь, где всю ночь шаталась, я вышибу эту чертову дверь! Слышишь?
— Юозелис, Юозелис! Не надо, не нервничай! — нудила бабка. — Она сейчас выйдет и все объяснит.
Фигушки! До самой смерти не выйду, подумала я, пусть вышибает свою проклятую дверь, пусть хоть весь дом разнесет, мне плевать!
Он стал лупить в дверь как ненормальный. Меня это вскоре достало, и я не выдержала.
— У мамы я была! — заорала я во все горло. — Что, может, и этого нельзя?