— Увидеть оленя, лису, зайца или любое другое животное, на которое обычно охотятся, и не убить его считалось к несчастью, — отвечала мать. Глаза ее затуманились, словно взгляд их был обращен в прошлое, и она продолжала: — Мне рассказывали, что если босая женщина перейдет дорогу отряду мужчин, они должны были схватить ее и слегка поранить ей лоб, так чтобы кровь осталась на кончике ножа, — это предотвращало беду.
«Странные предрассудки, — думала теперь Леона, вспоминая обо всем этом, и вздрогнула, так как недалеко от замка она только что увидела сороку. — Но ведь совсем не обязательно, чтобы в Шотландии тоже верили, что сорока приносит печаль и невзгоды», — успокаивала себя девушка. Однако поднявшись на верхнюю площадку лестницы, она пожалела о том, что увидела всего лишь одну, а не двух сорок, что означало бы радость.
— Да что же это со мной! — возмутилась вдруг Леона. — Что за глупости приходят мне в голову! В конце концов, что может сделать мне герцог? Официально он не имеет на меня никаких прав, он ведь даже не мой опекун; к тому же у меня папино подданство, так что по документам я англичанка!
И тем не менее Леона знала, что в ней течет шотландская кровь, а значит она не может пренебречь тем, что нарушила запрет вождя, который самолично назначил себя ее опекуном, и вступила в дружеские отношения с его врагом; она жила в его доме и пользовалась его покровительством, так что ее поведение непосредственно касалось и его.
Леона смеялась над своим малодушием, и все же она испытала облегчение, когда, войдя в гостиную, где ее ожидала сестра герцога, узнала, что тот еще не вернулся.
— Мы беспокоились о вас, дорогая, — воскликнула сестра герцога. — Вчера вечером мой брат ни словом не упомянул о том, что вы тоже уедете на весь день.
— Я виновата и должна извиниться перед вами, — ответила Леона, — но я сама не ожидала, что так задержусь; я собиралась вернуться к ланчу.
— Ну что ж, главное, что вы уже здесь, — улыбнулась сестра герцога, — так что, мне кажется, не стоит волновать его светлость, рассказывая ему о моих тревогах.
— Я не хотела бы волновать его, — пробормотала Леона. Говоря это, она была совершенно уверена, что как только герцог переступит порог замка, ему тут же доложат о том, где она была сегодня.
Леона прошла в свою комнату и прилегла перед обедом, но заснуть не могла. Она без конца вспоминала глаза лорда Страткерна, то, как он смотрел на нее и какое чудесное волнение поднималось в ее душе, затопляя все ее существо счастьем и восторгом, когда он целовал ее; поцелуи его были, словно горячие солнечные лучи, они заливали ее своим жаром, и она забывала обо всем, растворяясь в их золотистом сиянии, в этом небесном блаженстве, имя которому было — любовь!