Он положил трубку, но на этот раз не пошёл обратно, а сел за стол.
– Вот так весь день. – Обратился он к Папанову. – Слушаю вас внимательно!
Анатолий Дмитриевич встал, сделал несколько шагов к столу и остановился посреди кабинета.
Человек, сидящий перед ним, не представлял для него загадки. Он «просчитал» его мгновенно и абсолютно понимая, с кем он имеет дело, тут же определил, как именно нужно с ним разговаривать. Нет, он не собирался подлаживаться под него, чтобы добиться нужного результата, и уж тем более льстить или заискивать. Просто, как он сам говорил: «У каждого талантливого артиста своя тайна воздействия на зрителя, как у каждого человека разные отпечатки пальцев...».
И не давая более раскрыть тому рта, он, положил на стол заявление и начал излагать суть дела.
– Что же это получается, дорогие товарищи! Заслуженная артистка живёт в коммунальной квартире, а мы шестой год не можем добиться, чтобы ей выделили отдельную. Мы обращались к вам трижды, вы обещали помочь. Горком партии нас поддерживает, в отделе культуры ЦК сказали, что не возражают, а вопрос не решён до сих пор. Вот тут подписи членов ВТО: тут Народные артисты, лауреаты Государственных премий, это всё уважаемые люди. Мы просим вас решить, наконец, вопрос и выделить отдельную квартиру Заслуженной артистке, в конце концов. Это же просто форменное безобразие.
В углу кабинета стояли напольные часы с цепями и гирьками, которые глухо рокотали каждые четверть часа. Анатолий Дмитриевич решил, что говорить будет ровно десять минут и не даст себя прервать ни разу.
Меж тем, Зам., услышав только начало и поняв, о чём пойдет речь, заскучнел и, опустив голову, начал что-то писать.
Таким образом, мизансцена приобрела следующий вид: посреди кабинета стоял Папанов и говорил, а напротив него за письменным столом сидел чиновник и, не поднимая головы, писал и писал.
Прошла минута... Две... Семь...
Анатолий Дмитриевич, как он сам рассказывал, стал затухать. Да и то сказать, так можно было говорить со стеной, с этими часами, с самим собой, наконец! Разговора, в смысле глаза в глаза, на что рассчитывал Папанов, не получалось. Собеседник, хотя и был тут, отсутствовал абсолютно.
Любой, даже и не актёр вовсе, знает, как это трудно, как это унизительно просить кого-то, о чём-то для тебя важном, когда тебя вообще не слушают! А просить нужно, нужно добиться ответа обязательно. И плюнуть нельзя, и уйти, хлопнув дверью, нельзя, и послать к... тоже нельзя никак.
Наконец где-то на восьмой минуте Папанов замолчал.
Наступила пауза.