Но сейчас Крауклис вряд ли чем-либо сможет мне помочь. Просить за меня ему нельзя: немец ждёт только повода, чтобы вышвырнуть его на улицу. А у Крауклиса больная жена и трое малышей.
— Тебе очень нужно уйти?
— Да, Крауклис, очень!
— Знаешь что, я поговорю с Кенигом. Скажу, что ты болен, что у тебя бабушка умирает или ещё что-нибудь такое. А?
Но это оказывается ненужным. Хозяин кличет меня:
— Озолс! Зайди ко мне.
Вхожу в его комнатушку, громко именуемую кабинетом.
— Я позволяю ходить домой, — торжественно заявляет он мне. — Можно. До свидания.
Его всегда потная ладонь слегка дотрагивается до моей руки. Это липкое прикосновение должно означать рукопожатие.
Что такое приключилось с хозяином? С чего бы такая доброта, да ещё после того, как он сам же категорически отказался меня отпустить…
Моё недоумение тотчас же рассеивается.
— Мы должны помогайт другу другу, так, Озолс? — сладко улыбаясь, заявляет хозяин. Взяв со стола большую тетрадь — книгу заказов, он подаёт её мне.
— Вот, вы окончиль гимназиум. Вы хорошо писайт. У меня очень плохий… мм… мм… хандшрифт… ээ… э… пошерк. Прошу вас переписайт чисто, аккуратно, красиво.
Растерянно перелистываю тетрадь. Да тут работы по крайней мере часов на шесть! Что он, очумел?
Но только собираюсь отказаться, как эта слоновая туша снова пищит:
— Вы сейчас ходить по домашний дел, а сегодня вечер, завтра вечер — писайт. В другой случай, я не могу отпускайт. Ведь ещё час до конец рабочий день. Целый час!
И он назидательно поднимает вверх указательный палец. Вымогатель! Настоящий вымогатель!
Придётся согласиться. У меня нет другого выхода. В пять часов я должен быть на почтамте во что бы то ни стало.
— Ладно, — бурчу, — завтра сделаю.
— Идите, Озолс, желаю успех у девушка, — довольно смеётся хозяин.
Стягиваю с себя грязный комбинезон, вымываю руки…
И вот я уже на улице. Мне повезло: трамвай только отошёл от остановки. Прыжок — и я в вагоне:
— Один до почтамта!..
В зале почтамта полно народа. Несколько раз внимательно осматриваю весь зал и, наконец, замечаю Николая. Он сидит за столом и, низко склонив голову, пишет письмо. Возле него стоит корзинка, обыкновенная плетёная корзинка. С такими домашние хозяйки ходят на базар.
За столом все места заняты. Нужно обождать, пока рядом с Николаем освободится стул.
Когда спешишь, каждая минута кажется часом. Но вот дородная дама в пенсне кончила писать и отходит от стола. Не теряя ни секунды, занимаю её место, вытаскиваю из кармана заранее припасённый чистый листок бумаги и, как все остальные за столом, начинаю строчить письмо.