Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 23 (Степанова) - страница 46

Из машины вышли три здоровых мужика, таких обычно называют „качки”, то есть накачанные. Узнав, что я не смогу им оплатить дорогой ремонт, они взяли с меня заверенную расписку. И теперь я вынужден продать свою машину за бесценок, так как у меня нет денег на ее ремонт и на ремонт чужой иномарки. Вот и думаю я, что все, что со мной произошло, это не что иное, как месть домового тех людей, которых я обворовал. А иначе, что это было – рассудите сами».

Оберег от козней домовых

Домовой не только может мстить за своих, но и своих не пощадит, если они ему будут не по нраву. Известны случаи, когда домовой выживал хозяев, щипая их, спутывая волосы, напуская на них разные беды.

Вот как, например, об этом рассказала Журавлева Клавдия Ивановна:

«Моя семья решила уехать из Казахстана, но мы долго не могли продать нашу квартиру. Наконец, когда мы ее продали, в других городах квартиры резко подорожали. Была возможность приобрести недорогой дом. Через агентство мы брать не захотели, так как за свои услуги они берут большие проценты, а нам надо было экономить каждую копейку.

И стали мы срывать объявления тех людей, которые желали продать свой дом. Мы позвонили по одному указанному телефону. Женщина нам сказала, что у нее умирает тетка, у которой остается пустой дом. Тетку она возьмет к себе, чтобы за ней ухаживать, а дом продаст.

Приехали мы посмотреть этот дом, и он нам очень понравился. А главное – много земли на приусадебном участке. Цена была приемлемая.

На кровати лежала старушка, она еле говорила. Видно было, что она действительно скоро умрет. Я в душе порадовалась, что ее увезут к племяннице и что она не умрет в нашем будущем доме. Не хотелось бы въезжать в дом сразу же после похорон.

Мы дали задаток и взяли расписку. А перед тем как старуху увезли, она мне и говорит:

– Я чувствую, как мой домовой сердится, что я его покидаю, но я не могу его позвать с собой. У племянницы в ее квартире уже есть свой домовой. А мой домовой харáктерный, они не уживутся.

Я глядела на бабку и думала, что она заговаривается, плетет что попало, но не перебивала ее, было неловко. А она дальше говорит:

– Я всю жизнь здесь прожила. Мой домовой меня любит. Он никому тут жить не давал, всех выживал. Я даже всех детей похоронила, думаю, это он их изжил. Ни с кем не хочет свое жилище делить. Меня вот только одну и терпел.

Потом бабку эту увезли, и, как я после узнала, на другой день она умерла.

Оформляли мы дом по доверенности. Нам бы радоваться, но не тут-то было. Началось такое, о чем страшно думать.

Во-первых, по ночам кто-то выл, и мы не могли спать. Выйдем на улицу – тихо, а войдем в дом – вой. Все падало, разбивалось, ломалось. Утром никто из нас не мог расчесать волосы. Они были сбиты в кудели, как после начеса, не раздерешь. Все тело ныло и было в синяках. Повсюду искрило, замыкала проводка. Думали, что дом вовсе сгорит.