— Еще чашечку, пожалуйста! Кусочек торта, — повторяла при каждом случае фермерша.
— Нет, спасибо. Достаточно. Меня и так разнесло, — говорила жена фермера Малуэна.
— Полноте, что вы! Не откажите.
— Ну, уж разве еще одну самую маленькую чашечку, — ради вас. Вот-вот… Достаточно. Спасибо вам.
И госпожа Шампиньи продолжала, обращаясь к Селине и Жермене:
— Вам, видно, не нравится торт, что вы не кушаете? Что ты сидишь так, муженек, угостил бы барышень! Если бы вместо нас, стариков, были молодые люди, вы бы тогда уж кушали с охотой…
— О, еще бы, — сказала, смеясь, Селина.
— Видите вот ведь, что значит возраст! И Зоя будет скоро то же говорить! Она такая же станет, как и все девушки! Что же вы? Еще чашечку, пожалуйста!
Тарелки снова протягивались, и новые куски торта отягчали желудки. Завязался разговор о телятах, поросятах, об урожае. Запах навоза со двора проходил через открытые окошки, и слышалось мычание коров в хлевах. Снаружи доносился шум деревенского веселья и крики «ура». Малуэны и Жермена вышли. Шампиньи провожали их.
Мельник Изар, к несчастью, тоже находился у своих дверей. Надо было зайти и к нему, как и к Шампиньи. Он оставался один в доме, но это ничего не значило. Он послал слугу за своими дочерьми, которые находились у Ронфлеттов.
Изар был вдовец. Продолжая говорить, он растворял перед ними двери зала, обитого под бархат обоями, тиснеными золотом. Зеркало в резной рамке стояло на камине. Бархатные, покрытые белыми чехлами кресла стояли вокруг стола с точеными ножками и мраморной столешницей. По полу расстилался ковер из мягкой шерсти с красными розочками. Мельник оставил их на время одних любоваться этой роскошью и, несколько времени спустя, снова появился с двумя бутылками в руках. Женщины стали отказываться. Ведь только что им пришлось выпить кофе с ликером. Вино перевернуло бы им весь желудок.
— Ну, ну!.. Лишний стаканчик не принесет никакого вреда, ради праздника, — возражал Изар. И потом вы будете все время в компании. Я велел позвать моих племянников!
Он весело подмигнул в сторону девушек. Бутылки опустошались. Тарелки с конфетами переходили беспрерывно из рук в руки. Слышалось сухое хрустенье зубов, разжевывавших твердые пряники. Шампиньи смаковал вино, прищелкивая языком. Мельник самодовольно поглядывал на него и, удовлетворенно встряхивая головой, замечал: «Так, так…»
Шум шагов раздался по коридору, и почти в то же время отворилась дверь. Это были Дочки мельника, они пришли со своими двоюродными братьями. Последних было трое. Двое из них были мельниками на мельнице папаши Изара, а третий — чиновником городской экспедиции. Пришедших представили. Жермена и Селина встали, обменялись рукопожатиями с новыми знакомыми, и все поместились вокруг стола на плетеных стульях, за которыми пришлось сходить в соседнюю комнату. Изар то и дело приносил бутылки под мышками. Молодые люди, со своей стороны, угощали женщин, и пробки хлопали одна за другой, вылетая с треском из бутылок. Возвратившиеся с бала племянники Изара рассказывали, как они там забавлялись. Случилось, что дочка купца Эрбо упала в самый разгар кадрили и увлекла за собой своего кавалера. Остальные пары повалились на них, так что нагромоздилась огромная куча, и было очень смешно смотреть. Они намекали друг дружке еще на кое-какие штуки и перемигивались между собой двусмысленными улыбками. Чиновник, напротив, относился с пренебрежением к этому вульгарному веселью. В городе были женщины почище и получше, чем эти дородные девчонки. И к тому же девушки в деревне совершенно не умели танцевать вальса. И он сделал вид разочарованного и пресыщенного человека, изведавшего более утонченные удовольствия. Жермена рассеянно слушала. Ее томило нетерпение. Это продолжительное сиденье на одном месте ее одуряло. Ее щеки зарделись румянцем.