Она спросила, как он устраивается с продажей.
Это зависело от обстоятельств. Бывает, что он относит набитую дичь в город с наступлением ночи. У него происходят свидания с купцами. Продажа совершается за чаркой водки. Но случается, что купцы заходят к нему. Хотя это всегда затруднительнее, ибо ему частенько приходится ночевать в гостинице «под открытым небом», исключая дней ненастья, которые он проводит у своих приятелей-дровосеков. В конце концов, все люди на свете оказывались его друзьями. Ни к кому он не питал ненависти, впрочем, если не считать этих разбойников-жандармов. Он говорил о них с презрением, вскидывая плечами.
Ищи-Свищи замолчал. Из осторожности он остановился. Постоянная война с животными приучила его держаться настороже, и он сам был теперь удивлен, что так много наговорил.
— Это я все больше так, чтобы посмеяться, — прибавил он.
Она пристально взглянула на него.
— Ты меня боишься?
— Нет.
— Ты не боишься, что я тебя выдам?
Он вызывающе проговорил:
— О, я-то? Мне это совсем все равно.
Настала минута молчания. Потом он спросил, в свою очередь, ее, кто она?
— Я дочь Гюлотта. И эта ферма наша. И, обведя рукой кругом, прибавила:
— И вот это все, до самой изгороди, которая вон там виднеется. И еще у нас есть луга по ту сторону пруда.
Он передернул плечами.
— А я все-таки богаче тебя. У меня есть все, чего я только захочу. Если бы нашелся кролик на вашей ферме, он принадлежал бы мне. Я — господин барон всюду, где я бываю, да.
Он спросил, как ее зовут.
— Зачем тебе?
— Да просто так, чтобы знать.
Она звалась Жерменой. У нее были три брата. Младший находился в. пансионе; ему шел восемнадцатый год. Он умел играть на рояле. Два старших работали в поле. Она остановилась и вдруг расхохоталась, уперев руки в бока.
— Отгадай-ка, сколько мне лет?
— Девятнадцать, небось?
— Прибавь еще два. Видишь, я уж совсем старуха.
— Ерунда. Это самая настоящая пора для любви, — промолвил он через некоторое время.
— О… для этого-то!
Она подняла голову, казалось, желая сказать, что она об этом совсем и не думала. Но у него была своя мысль. Ревнивое любопытство побуждало его спросить. И он резко вставил:
— Скажи, кто у тебя был первый?..
— У меня?.. Никто.
— Полно. Так ли?
— Правда.
Он решительно приблизился.
— Тогда это буду я.
Она немного привстала, задорно смеясь.
— Ты-то? Ищи-Свищи?
Он подошел к ней близко-близко и, смущенно улыбаясь, нежно произнес:
— Жермена…
Она ждала, смущенная в свой черед. Он не докончил и только смотрел на нее серыми, влюбленными глазами.
— Что?.. — проговорила она через некоторое время.