Он поцеловал меня.
— Это была не совсем шутка. Я видел, что твой новый сосед — красивый малый, а я ревнив.
Ну и ну! С виду такой робкий и нежный, а хитер как лис! Он постарался сделать так, чтобы всякий раз, когда я буду разговаривать с Джозефом, я вспоминала Майлса. Такого милого проявления ревности я еще никогда не встречала.
Я обожала Майлса. Он был добр, обаятелен и забавен, а в постели неутомим. Но я узнала, что, несмотря на это, он чрезвычайно неуверен в себе, потому что убежден, будто женщины хотят его только ради титула. Поэтому его ужасно обрадовало то, что я занялась с ним сексом, считая его всего лишь библиотекарем. Он знал, что я искренне восхищаюсь им как любовником, и очень гордился этим.
Я уже говорила, что разработала свою систему оценки мужчин, наподобие классификации отелей по уровням, каждому из которых присваивается определенное количество звездочек. Так вот, Майлс, пока его не узнаешь, выглядел как однозвездочная гостиница, где предоставляется постель и завтрак. А потом обнаружилось, что его следует приравнять к роскошному пятизвездочному отелю.
Вскоре я узнала, сколько стоят даже маленькие квартиры в Ферриз-Мьюз, и это заставило меня призадуматься. Он заплатил наличными! Я впервые поняла, как, должно быть, богат Майлс. Мне всегда казалось, что современные аристократы совсем обнищали под бременем налогов. Им хотелось бы, чтобы мы так думали. Дайсоны веками накапливали богатство, и Майлсу осталось достаточно, чтобы он мог жить, как подобает маркизу. Насколько я могла заметить, то же самое относилось и к его друзьям-аристократам.
Моя связь с Майлсом была похожа на волшебную сказку, которая стала реальностью. Сам он предпочитал спокойную, тихую жизнь, однако зная, что светские развлечения приводят меня в радостное возбуждение, он приобщал меня к ним. В то лето мы побывали в Венеции. Мне всегда хотелось покататься в гондоле, но я представляла себе это совсем не так, как оказалось на самом деле. Большинство гондол были открытыми, но в нашей имелось нечто вроде кабинки. Это сооружение называлось «фелтц» и состояло из четырех металлических стержней с крышей. Стенами служили черные бархатные занавески, которые можно было раздвигать, если хотелось посмотреть, что там делается снаружи, или сдвигать, создавая для пассажиров обстановку полного уединения. Несмотря на полуденное время, когда мы задернули занавески, в кабинке стало так темно, словно внешний мир перестал существовать.
Майлс принялся целовать и ласкать меня, и не прошло и нескольких секунд, как я загорелась желанием. Однако возникла проблема практического характера: низкая деревянная скамья, на которой мы с трудом умещались рядом.