Она приложила одну руку к груди, а другой оперлась на спинку стула.
— Я себя чувствую очень плохо, — сказала она глухим голосом. — Не сочтите меня бессердечной… я не в состоянии принять вас сегодня вечером. Завтра утром. Я тогда буду чувствовать себя лучше. Вы видели, я сама не своя… этот последний час был для меня сплошной мукой… простите меня… прощайте.
— Не забудьте, дорогая, что я вас люблю… пусть это придаст вам силы, — напомнил Рейн.
Она невольно застонала, не будучи в силах переносить испытываемых ею мук.
— Ах, не забывать!
Она быстро повернула и пошла вслед за расходившимися постояльцами. Рейн стоял ошеломленный, следя со сдвинутыми бровями за ее удаляющейся фигурой. Гокмастер остановился у дверей, еще с салфеткой на руке, в нескольких ярдах от группы мужчин, которые остались покурить. Он раскрыл для нее несколько шире дверь. Но она прошла мимо, как автомат, не оглядываясь ни вправо, ни влево.
Американец закрыл дверь и подошел к Рейну.
— Скажите, Четвинд, здесь можно достать крепкого ликера?
— Гарсон будет тут через минуту к вашим услугам, — ответил Рейн. — Как вы находите обед?
— Первоклассный. Самый оживленный обед с тех пор, как я обедал на горевшем пароходе, направлявшемся из Нью-Йорка на Кубу. Рассказывал я вам эту историю? Исчадие ада! Горячее было время! Возьмите сигару.
— Нет, благодарю, — отозвался Рейн. — Я пойду за своей трубкой; когда вернусь, вы мне расскажете.
Сильно встревоженный мыслью о Екатерине, он не был расположен слушать рассказы Гокмастера и с жаром ухватился за подвернувшийся предлог на время отделаться от него. Он вышел на балкон с намерением через него пробраться в гостиную, где надеялся найти Фелицию. Ему пришла в голову мысль, которую ему очень хотелось привести в исполнение. Миновав двух или трех дам, он заметил Фелицию одну, сидевшую в темноте в самом отдаленном углу балкона.
— Фелиция, — обратился он к ней, впервые назвав ее по имени, — вы милая добрая девушка… Вы поможете мне, если сумеете. Екатерина во время моего отсутствия болела?
Прямой, откровенный призыв к ней тронул молодую девушку до глубины души. Это как будто значительно подняло ее в собственных глазах после того жгучего чувства стыда, какое она пережила. Сильный чуткий инстинкт Рейна сквозь внешние преграды проник в самые сокровенные тайники сердца девушки. Она с готовностью ответила на его вопрос.
— Нет. Все время у нее был совсем обычный вид. Я только думаю, что последние несколько дней у нее было более грустное выражение лица.
— У нее не было болезненного вида… как сегодня за обедом?