Он тянул свой рассказ дальше. Но Рейн больше ничего не слышал. Голова его закружилась, на сердце стало тяжело. Его ценная пенковая трубка выпала из руки и, стукнувшись о скамейку, расколотая упала на землю. Но он этого не заметил. Все пылало перед ним в багрово-красном свете. Страшное отвращение к этой безжизненной подлой фигуре, растянувшейся перед ним, выросло в ненависть и гнев. Его пальцы дрожали от желания вновь схватить американца за ворот и вытряхнуть из него жизнь, как у крысы.
— Вы, скверный бездельник… выдаете ее постороннему человеку… Вы отвратительный пьяный бездельник!
Сдержав с большим трудом свое бешенство, он повернулся и пошел прочь со стиснутыми зубами. Он слышал голос американца, звавшего его, но продолжал свой путь.
— Алло! Четвинд! — кричал Гокмастер, с трудом ставши на ноги: — Четви… инд!
Он прошел, шатаясь, несколько шагов и затем грохнулся на тротуар. После нескольких тщетных усилий подняться, он оставил свои попытки и спокойно лежал.
Рейн успел пройти около пятидесяти ярдов. Он услышал, как тот упал. Вначале он почувствовал жестокое удовлетворение при мысли оставить его лежать здесь… возможно, на всю ночь. Но тут он внезапно вспомнил, к неудовольствию своему, что при Гокмастере находилась весьма значительная сумма денег в банкнотах и золоте. Предоставить его риску быть ограбленным и, быть может, убитым было невозможно. Он подавил свое отвращение и вернулся обратно.
— Вставайте!
— Э? Все обстоит благополучно. Я думаю заснуть.
Рейн поднял его на ноги, встряхнул, чтобы несколько протрезвить, и, взяв под руку, пошел с ним домой.
Этот человек был ему противен. Необходимость прижимать его близко к себе приводила в содрогание каждый нерв в отдельности и вызывала физическое отвращение. Рейн далеко не ласково обходился с ним в эту прогулку при свете луны. Американец, пока сидел на скамейке, говорил еще связно, но падение и покорное решение уснуть на мостовой в конец размягчили его ум; он совсем опьянел и произносил только нечленораздельные звуки. Иногда он препирался со своим покровителем из-за того, что тот так торопит его. Действительно, в своем страстном желании сбросить с себя этот кошмар, Рейн невольно пускал в ход свою большую силу и почти тащил его за собою.
Посреди моста Гокмастер тихо рассмеялся про себя.
— Подумать только, что я вновь ее увижу. Милая маленькая Китти…
Страшная волна отвращения залила сердце Рейна. Он злобно сжал этого человека.
— Черт вас возьми! Если вы еще раз упомянете ее имя, я сброшу вас в озеро.
— Это было бы жаль, — пробормотал американец прерывающимся шепотом. — Я не умею плавать.