Вначале она выслушивала его довольно скептически, но постепенно его горячность убедила ее в его искренности. Она любила его, как она понимала любовь в те далекие дни, когда ее молодость, прозябавшая в тени, расцвела словно молодое деревцо под влиянием солнечных лучей. Сохранившийся к нему оттенок нежности из позабытых глубин вынырнул сейчас на поверхность. Она говорила с ним очень ласково и простила его, как этого требовали лучшие стороны ее натуры.
Тогда он стал настаивать на браке с нею.
— Вот что я хотел вам сказать, Китти, придя к вам. Позвольте мне искупить прошлое, посвятив свою жизнь вашему счастью. Я не совсем еще пал. Я снова буду любить вас, как это делал тогда, когда впервые увидал вас в белом платье среди роз на веранде.
Она улыбнулась и покачала головой. Это совершенно невозможно. Она чувствует себя очень хорошо. Он выполнил свой долг, и это ее вполне удовлетворяет. Искупление, которого она требует, заключается в том, что он не должен больше встречаться с нею. Только на том условии, что он немедленно покинет Женеву, отнесясь к этому свиданию как к последнему и прощальному, она может дать ему полное неограниченное прощение. Он настаивал, надоедая ей. Она поднялась и протянула ему руку.
— Вы должны уйти. Не любовь, а благородное побуждение исправить сделанное зло заставляет вас на этом настаивать…
Она задержалась несколько, невольно испытывая его, и улыбнулась, когда в ответ на ее слова не раздалось страстного возражения.
— Ваша совесть может быть совершенно спокойна. Вы хотите служить мне… в ваших руках залог… моя честь… Вы можете беречь ее.
Вот тут-то странная блажь, нередко находившая на этого человека, внушила ему мысль удовлетворить страстное, ребяческое желание довести до конца свою исповедь и получить полное отпущение грехов своих. Он сообщил ей, что в минуту оплошности он признался во всем Четвинду, и продолжал дальше держать его в курсе своих дел. Вначале она почти не поняла его… известие ошеломило и парализовало ее на несколько секунд, в течение которых слова его не совсем отчетливо били по нервам, словно дождь в темную ночь. Вслед за этим наступило сразу ясное представление о… позоре, унижении… пропасти, которую он разверз у ее ног Внезапная, непреодолимая ненависть к нему охватила ее существо и прорвала все преграды обычной сдержанности и самообладания.
Он совершил непростительный грех в глазах женщины… оскорбил ее честь. Увлечь ее, обольстить, а затем бросить… для всего этого у женщины находилось слово прощения. Но тут было другое. Он ее предал. И не только это — он нанес ей смертельный удар там, где сосредоточена была ее любовь. Вид этого жалкого человека, присоединившего такое страшное оскорбление к тому разрушению, которое он внес в ее жизнь, доводил ее до бешенства. Воспоминание о мягкости, с которой она только что обращалась с ним, усиливало еще чувство отвращения.