Тот запустил блокнотом через всю кухню.
— Ох уж эти женщины! — взревел он (по сравнению с гостиной в кухне было почти тихо). — Ай-ай-ай, сейчас зарыдаю из-за Арчера! Все глаза выплачу! Нас бы кто пожалел!
Фифи начала было оскорбленно выкрикивать что-то в ответ папе, но ее прервал громкий стук в дверь.
— Поди посмотри, кто там, Говард, — простонала мама в отчаянии.
Говард послушно побрел в прихожую, отпер парадную дверь — и оцепенел. На пороге стоял господин в необычайном одеянии с длинными висячими рукавами, сшитом из разноцветных ромбиков ткани. При виде Говарда господин снял плоскую шапочку с пером и отвесил учтивый поклон, обмахнув пером носки своих башмаков с пряжками. Господин что-то сказал, но Говард не разобрал что: слова гостя потонули в музыке, захлестывавшей дом, да еще снаружи хлынули звуки оркестра, который играл «Боже, храни королеву».
«Опять Торкиль выделывается», — подумал Говард.
— Заходите скорее! — крикнул он.
Господин кивнул и проследовал в прихожую.
Говард захлопнул дверь, так что духовая музыка больше не мешала, и тут обнаружил, что в доме царит тишина. Торкиль хотел, чтобы все слышали гонца.
В звенящей тишине учтивый гонец сказал:
— Приветствую вас, сударь! С порученьем я к вашему почтенному отцу. Мне велено посланье передать и непременно подождать ответа.
Говорил он так чудно, что Говард даже не сразу его понял.
— Пап! — окликнул он.
Папа вышел из кухни, запахивая халат на брюшке. Из ушей у него торчали бумажные салфетки. Завидев посланца, который прилагал все усилия, чтобы не таращиться на хозяина дома в изумлении, папа напрягся. Он осторожно вытащил салфеточную затычку из одного уха и сердито бросил:
— Ну а вам что понадобилось?
Гонец снова учтиво поклонился и обмахнул шапочкой с пером свои башмаки.
— Передо мною мастер Квентин Сайкс? — вопросил он.
Папа оторопело кивнул.
— Я к вам с посланьем от Хатауэя. Мой господин велел мне непременно вручить его вам в собственные руки и подождать ответа, мастер Сайкс.
Из кухни разом высунулись Фифи, Катастрофа и мама, а над ними замаячила озадаченная физиономия Громилы. Удивились все. В прихожей воцарилась тишина — наверняка Торкиль тоже подслушивал из чулана.
Папа тяжело вздохнул:
— Что ж, давайте ваше послание.
Гонец бережно пошарил в кошеле, свисавшем у него с пояса, и извлек письмо — длинный желтоватый свиток, запечатанный алой восковой печатью. Свиток он с почтительным поклоном вручил папе.
Папа повертел письмо — на свитке отчетливо чернели буквы, писанные пером.
— «Достопочтенному Квентину Сайксу», — прочитал он. — Между прочим, пергамент, не что-нибудь. Удивительно!