Говарда осенила идея — вырыть в саду яму и захоронить там все музыкальные инструменты и приборы. Папа охотно согласился, но добавил:
— Телевизор трогать не смей! Пусть стоит как надгробный памятник моему писательскому мастерству.
Поэтому Говард и Катастрофа вынесли в сад ударные, радиоприемник, папин настольный магнитофон, скрипку и кларнет, свалили на лужайке в огромную груду, которая брякала, вякала, вопила, звенела и верещала, и стали приставать к Громиле с мольбами выкопать яму поглубже. Но Громила не желал даже на минуту отойти от Фифи: он с жалобным видом ходил за ней по пятам и горестно вздыхал. А Фифи наотрез отказывалась принимать участие в затее Говарда.
— По-моему, поделом мистеру Сайксу. Нечего было так поступать с Арчером! — заявила она.
— А как я поступил с Арчером? — ехидно спросил папа. — Впервые в жизни этот хлыщ услышал от кого-то «нет»!
Поссориться они не успели, потому что снова начали названивать соседи, теперь уже с жалобами на тарарам в саду. Говард и Катастрофа в несколько приемов принесли все музыкальное добро обратно. Телефон опять затрезвонил. Говард снял трубку и устало сказал:
— Алло?
Звонила Диллиан. Она вкрадчиво заворковала, отчего Говарда просто скрючило. Он хотел было сказать ей: «Зачем вы выставили меня дураком? Отдавайте слова немедленно!», но она была так вежлива и обходительна, что он растерялся.
— Говард, дорогой, вы не могли бы передать кое-что папе? Скажите ему: я уже в курсе, что Арчер, Торкиль и Хатауэй требуют от него слова каждый для себя. Бедный, как же тяжко ему приходится! Совсем его замучили, истерзали. Но вы, пожалуйста, передайте ему, что я очень, очень рассержусь, если он будет гадким и сделает, как они хотят. Запомните, милый?
— Да, — пробурчал Говард. — Папа ничего делать не собирается. Он и пишущую машинку из дома убрал!
— Ах, какой молодец, какой умница! — прожурчала Диллиан. — Передайте ему, голубчик, что я очень довольна.
Говард твердо решил не доставлять Диллиан никакого удовольствия и ничего папе не передавать. К сожалению, судя по всему, Торкиль их подслушивал, и гремевшая на весь дом музыка смолкла именно в тот миг, когда Говард говорил про пишущую машинку. И папа услышал его.
— Кто звонит? — крикнул он.
Пришлось все рассказать.
Папа отнесся к звонку Диллиан куда спокойнее, чем опасался Говард.
— Блистательная Диллиан? — переспросил он. — Ну еще бы она не была довольна. Ведь пропавшие слова у нее, вот она и решила включиться в игру. Таким образом, на горизонте их теперь четверо. Хотел бы я знать, когда объявятся остальные — как бишь их там?