-Да. Это дело серьёзное.
-Ну а в чём нуждается ваша больница? – посмотрел я на заведующего больницей.
-Неплохо было бы сделать в некоторых корпусах косметический ремонтик. Оборудование новое есть. Медперсонала хватает. Ну и всё.
-Михал Михалыч, а в каком отделении лежат тяжёлобольные? Хочу с одним из них пооб – щаться.
Бабулька, накрытая одеялом под самый подбородок, громко стонала. В палате-люкс на две кровати пациентка была одна.
Мы поздоровались с больной.
Женщина чуть приоткрыла глаза, посмотрела на Голикову и спросила :
-Дочк, а ты кто?
-Министр здравоохранения, - смущённо ответила Татьяна Алексеевна.
А я понял – почему моя спутница смутилась. А как не смутить-то, если рядом лежит уми – рающая старушка, которая стонет от сильной боли, а министр здравоохранения и социального развития не может ей ничем помочь.
-Помоги мне умереть, - попросила больная, и на её глазах выступили слёзы.
-Вас вылечат, и будет у вас всё хорошо, - пыталась успокоить бабулю Татьяна Алексеевна.
-Хорошо уже не будет, - с трудом произнесла пожилая пациентка. – Жду когда умру, да никак этого не дождусь.
-Елизавета Петровна, да что вы такое говорите, - нарочито возмущённо проговорил леча – щий врач, но не тот, который лечил Людочку. – Мы вас вылечим, и вы ещё внуков своих переживёте.
-А вот этого не дай Бог, - чуть не выкрикнула больная, и посмотрела на меня. – Вы новый президент, Я это знаю. И прошу вас – помочь мне умереть.
-Умереть?! – воскликнул я. – Все жить хотят, а вы, Елизавета Петровна, умереть хотите. – Я вспомнил Людочку, но спросил, - а зачем вам умирать? Поживите ещё. Вот и сведущий человек, - я показал на лечащего врача, - говорит, что вас вылечат, и вы ещё поживёте.
-Нет. Я чувствую, что скоро умру, а умирать я не боюсь. Мне лекарства уже не помогают, и поэтому я не могу терпеть эту боль. Из-за неё невозможно ни есть, ни спать. Ну, помогите мне умереть.
-Как? – зачем-то спросил я.
-Слово такое есть медицинское – эв… Эвтазия что ли.
-Эвтаназия, - машинально поправил я.
-Во, во. Точно, так как вы сказали.
-Елизавета Петровна, но у нас эвтаназия запрещена, - пояснил лечащий врач и покосился на Голикову. – И всех, кто помогает больному умереть, считается преступником.
-Глупости всё это. Помочь, просящему, – это не преступление, а святое дело. Если бы я могла ходить, то повесилась бы, или спрыгнула с крыши.
-Елизавета Петровна, убийство не может считаться святым делом, - возразила министр здравоохранения. – И врач должен лечить больных, а не убивать их.
-А я не врача прошу, а президента. Президент здесь самый главный и он всё может сделать. Ему всё позволено. Кто его осудит?