Спустя какое-то время толпа затихла, слышался только плач детей и женщин. Люди, пряча глаза, опустив головы и не оглядываясь, начали расходиться. Осталась небольшая группа оборванцев, упавших на колени. Хасан без сил опустился рядом с ними. Он не понимал, зачем все еще остается в этом ненавистном ему месте. Ему было горько, противно и страшно.
Однако что-то удерживало Хасана на месте. Он сам не знал, что. Оцепенение, усталость, опустошённость, страх?… Или мысль, что Иешуа еще жив?
Время от времени распятый назаретянин поднимал голову к небу и с мукой, тяжело ворочая во рту распухшим языком, шептал какие-то слова. Легионеры притихли. Им, повидавшим многое на своём веку, казнённый иудей стал внушать уважение своим мужеством перед лицом смерти. Они не обращали внимания на двух преступников справа от Иешуа. Этих распяли раньше, и они давно потеряли сознание от боли, а, возможно, давно были мертвы.
На тропе показался командир стражи Синедриона в окружении десятка простых воинов. В руках у одного из них было копьё с древком алого цвета – реликвия первосвященников, знак особого доверия и символ давно утраченной иудеями власти.
Хасан понял, что явились те, кто по-настоящему желал смерти несчастному безумному правдолюбцу.
Предводитель отряда подошёл к караулу римлян.
- Ты центурион Гай Кассий? - обратился он к невысокому, но широкому в плечах легионеру со знаками ранений и бронзовой отличительной табличкой на нагрудном панцире.
- Я знаю тебя? – недоверчиво спросил римлянин.
Вместо ответа стражник протянул солдату глиняную табличку с восковой печатью, мягкой от послеобеденного зноя.
- Вот приказ Ирода Антипы, заверенный подписью Понтия Пилата - умертвить самозванца по иудейскому обычаю казни для закоренелых преступников.
- Это как же? - презрительно улыбнувшись, спросил центурион и добавил:
- Он и так вот-вот умрёт на солнцепёке от ран.
Римлянин давно догадался о причине появления стражи Синедриона. В этом, то ли сенате, то ли суде при Иерусалимском храме заправлял Анна – тесть главного жреца Каиафы. Этот Анна считался непререкаемым авторитетом в запутанных и сложных иудейских законах и обычаях. Преступников, обвинённых в нарушениях многочисленных статей кодекса странного вероучения, добивают дубинками и камнями, смешивая их, таким образом, с грязью в глазах плебеев.
«Вот вшивые козопасы! Торопятся. Ведь завтра шаббат, а это значит - запрет на любую работу, не говоря уже об убийстве, а сегодня пятница. Хотят всё сделать до первой звезды». - Римлянин повернулся к своим товарищам и нахмурился.