расстреливает улицы города из пушек. Повстанцы ещё сопротивляются, но взятие Варшавы - дело времени.
- Почему мы не можем взять хотя бы часть этих несчастных на борт? - Андре смотрел в подзорную трубу на женщин и детей, на стариков и старух, на раненых, лежащих в повозках.
- Это военный корабль, а не госпитальное судно. И, кроме того - мы с русскими пока союзники и не имеем права вмешиваться.
Лейтенант - высокий белокурый малый - забрал свою трубу и приложил к глазам.
- Хотя, мне кажется, во всём этом больше паники и страха, чем настоящей опасности.
- А если нет, а если всё не так? – Андре показал рукой на раненых. – Видите?
- Вижу, но у нас есть приказ оставаться на кораблях. Если послушать вас, мы должны послать сухопутную армию и в Париж. Там тоже идёт резня и кровопролитие. Время революций, любезный. Время потрясений.
Мерон отвернулся и пошёл прочь. Он сбежал по трапу в кубрик и не выходил на палубу, пока «Альбион» на исходе второго дня не поднял якоря. Забирая полными парусами ветер с Востока, корабль вышел в открытое море.
Ещё через двое суток фрегат, оставив за кормой Ла-Манш, подходил на малом ходу к причальным стенкам Портсмута. Андре впервые увидел сухие доки города, тюдоровскую каракку «Мэри Роуз» и чёрный корпус судна с обломками трех огромных мачт, утраченных в Трафальгарском сражении. Отсалютовав пушечным выстрелом стоящему на вечном приколе линейному кораблю «Victory» - легендарному флагману адмирала Нельсона - «Альбион», брошенными на сушу канатами был подтянут к пристани.
Мерон, сложив свои немногочисленные вещи во флотский мешок, вышел на палубу и, махнув на прощанье рукой вахтенному офицеру, сошёл на берег.
Холодный ветер, гуляющий по пирсу, заставил его поднять воротник морского офицерского плаща, подаренного ему Сент-Джоном.
«Теперь главная цель – замок Келли», – Андре закинул мешок на плечи, поправил наконечник, привязанный к бедру, и, чуть покачиваясь на непривычно устойчивой земле, пошёл прочь от моря…
…Он сидел в деревенском кабачке в получасе пути от замка. Кружка горячего эля согревала тёплыми глиняными стенками замёрзшие ладони. Огонь в очаге за спиной потрескивал сухими поленьями. Внутри помещения в этот ранний час никого не было. Только за дубовой стойкой возился с посудой хозяин кабачка, да в углу на колченогом стуле сидел старик и с интересом разглядывал Мерона.
Андре поднял кружку вверх, устало подмигнул старику и большим глотком допил остатки эля. Старик крякнул, с грохотом отодвинул стул, взял своё пиво и, шаркая по полу ревматическими ногами, подошёл к Андре.