Вышли к берегу гладкого озера. На берегу обнаружилась засыпанная плотным мелким гравием поляна с длинным столом синего цвета и пластиковыми белыми стульями, над ними тихо колыхались цветные зонтики с бахромой. Здоровенный холодильник стоял на бетонной плите белым утесом, рядом большой зеленый ящик.
— Танковый аккумулятор, — сказал Шапаков. — Очень надежно. На все хватает.
Недалеко от синего стола — в рядок три мангала, на них тонкие рельсы, на рельсах шампуры с разноцветным мясом. Дыма от мангалов было немного, он был какой-то необычный, ароматный. Степанов невольно поднял голову, принюхиваясь. Шапаков усмехнулся:
— Ольха, маленько можжевельника. Под дичью — угольки чисто березовые, немножко яблоневых. Под рыбой — только раскаленные кирпичи, никаких углей. Все окропляется соком граната. Козлятинка молочная, барашек куском, филе жеребчика, а вот пара палочек с косулей, а вот на тройном шампуре, вилочного типа, моей собственной конструкции карасики изрядные из нашего озера, линьки. Очень! Какой желаете, Сергей Григорьевич? — говорил Шапаков улыбаясь, косился снизу.
— Ты все шутишь, Шапаков, — поморщился Степанов. — Мастер ты, однако.
В некоторой растерянности Степанов сел за стол, вновь почувствовав внезапную слабость, усталость, даже плечи как-то опали. «Что тут происходит? Никакого алкоголя младший брат больше не выдержит. Что такое «клоп»? Кажется, клофелин? Самогон с клофелином? Но это же… Спать и пить, пить и спать. Пока не случится коллапс. И никто ничего никогда не узнает. Не установит… Но зачем они это делают? А я? — Степанов вдруг похолодел. — Ведь теперь любой прокурор запросто обвинит меня в неоказании должной помощи: ведь по закону я должен был немедленно этого старшего Зеленцова отвезти в реанимацию. Не отвез… Значит, уже преступник, бросил человека умирать. Выходит так? Да еще пиши заключение, свидетельские показания… Но можно сказать, что я сразу позвонил в реанимацию, в прокуратуру. Ну и что? Но в записях телефонного разговора будет, что они сказали, что нет машины… Почему же ты, спросят меня, сам не привез умирающих в больницу? Спросят? Спросят. И будут правы. И что я теперь?..»
— Шапаков, а вы сегодня ночью или вчера вечером были у Зеленцовых?
— А как же, Сергей Григорьевич! Разве ж можно таких людей оставлять без присмотра и ухода? Никак. И ночью, и вечером, и непосредственно после вас, и скоро я опять навещу младшенького, несчастненького. Вы знаете, какое это смертоносное удовольствие ухаживать за человеком? У, какое!
— С твоим пойлом из самогона и клофелина? Это вы тут клофелин называете «клопом»? Это ты называешь уходом и удовольствием? В самом деле, смертоносное!