— Но умер-то старший.
— А старшего я уже помянул, Григорич. И не умер он, Степанов. Он не умер. Это ты его убил.
— Ты что, Шапаков? Сумасшедший? Что ты несешь?
Шапаков принялся ковырять ногтем в зубах и заговорил невнятно (палец мешал):
— Слушай, Григорич, внимательно слушай. Тьфу, откуда жилки-то в молодой косулечке? Тьфу ты! Уколы ему ты сделал?
— Я? Да, конечно. Разумеется.
— Разуме-э-эетцца-ааа… — Шапаков высунул язык и подвигал им. — Конечно! А как же! Спасти вроде хотел. Поддержать, да?
— Да почему же «вроде»? Что ты говоришь? Кофеин, кордиамин, лобелин. Что я еще мог? Я даже сердце пытался запустить дефибриллятором. Что я еще мог?
— Лобелин? Степанов, а где ты взял ампулы с лобелином?
— Как где? В отделении у себя. Бойко дал. Целую коробку. Лобелина мало в отделении, последняя упаковка, он несколько ампул оставил себе, остальное мне дал. На всякий, мол, пожарный случай. Мало ли что.
— Да что ты говоришь, Григорич! Нет в этих ампулах никакого лобелина. Нет.
— А что же там? — рефлекторно сказал Степанов.
— Там? То, что надо. Если хочешь, на вскрытии обнаружат. А знаешь, где сейчас остальные ампулы? Остальные ампулы в больнице, в твоем столе. Пока. Или уже. Как хочешь понимай.
— Вскрытие неизбежно?
— Вовсе нет. Они оба безродные. Никто не будет настаивать.
— Прокуратура…
— Да ну тебя, Степанов. Какая прокуратура? Когда у нас сменился прокурор? Знаешь?
— Не помню. Месяца три назад, кажется. А что?
— А когда нового мэра прислали?
— Вроде… тоже месяца три, может быть, четыре. Не помню.
— Дача мэра будет, Степанов, вон на том холмике слева от озера, а дача прокурора нашего вон там, что справа. А твоя, Степанов, между ними. Или ты хочешь на отшибе? Можем и на отшибе. Мы многое можем, Степанов.
— Не убивал я никого, Шапаков. Ты чушь какую-то несешь.
— Да? Вскрытие покажет.
— Дай мне воды. У вас тут вода есть какая-нибудь?
Шапаков посмотрел на небо.
— Вода сейчас будет. Много воды. Очень много хорошей воды, Сергей Григорьевич. Хоть залейся. В вагоне холодильничек, там «Боржоми». Кофе в термосе.
Стремительно темнело. Фиолетовая, слегка клубящаяся туча быстро двигалась из-за стены соснового бора. Было видно, как ее плотная темная тень, изгибаясь, бежит по холмам и полям в сторону чураковского озера, на деревню Усолу.
— Град? — сказал Степанов.
— Град, — кивнул Шапаков. — Сильный град, Григорич. Пойди в наш вагончик, поработай как следует над заключениями о смерти братьев Зеленцовых. Над заключениями, над свидетельскими показаниями. Единственный свидетель, обрати внимание, это ты. Надеюсь, ответственность свою понимаешь.